Единственное, что омрачало его торжество — отсутствие Мелиссы, знание о том, что её нельзя вернуть, необратимость смерти его единственной любви. Конечно, он паладин бога, его пророк, и он посвятит себя Служению — всего, без остатка, но что ему вечность, если её не с кем разделить, если нет той, которая могла бы гордиться его величием от чистого сердца, бескорыстно, без малейшей тени зависти? Вейдэль окинул взглядом мелькающие огни, пёстрые одежды, носящиеся по стенам фигуры, и ему захотелось уединиться, оставить шумное празднество и предаться воспоминаниям — к счастью, их никто не мог у него отнять.
Глава 19
Эл спустился по узкой винтовой лестнице, толкнул низкую железную дверь и очутился в длинном зале со сводчатым потолком, стены которой украшали старинные шпалеры и картины, изображающие псовую охоту. Широкими шагами некромант пересёк зал и остановился возле одного из светильников, расположенных по обе стороны двери.
— Принёс? — спросил он громко, хотя никого не было видно.
— Да, господин, он здесь, — раздался из-за двери тихий голос.
— Хорошо, я буду ждать тебя в своих покоях через десять минут.
— Я приду вовремя.
Эл распахнул дверь, за которой никого не оказалось, и, ничуть этому не удивившись, направился на третий этаж своего дома-замка.
Вскоре он уже сидел в просторной комнате — той самой, в которой принимал лорда Виля и прочих заговорщиков. Эл до сих пор не перебрался в королевский дворец, который находил слишком большим и потому неудобным для обороны. Конечно, мало кто смел оспаривать его власть, однако нашлись несколько могущественных баронов, которые объявили чужака узурпатором и отказались присягнуть на верность. Они укрепились в родовых замках и собрали небольшие армии, которые должны были охранять их. К счастью, им не пришло в голову объединиться, иначе могла бы начаться настоящая гражданская война. Все эти выступления считались бунтом и не вызывали у народа никакого сочувствия. Люди любили Железного Герцога и предпочитали его как старому королю Мирону, так и принцу Мархаку. И уж тем более, они не хотели видеть на троне Малдонии какого-нибудь дальнего родственника прерванной династии.
Эл отправил несколько безоговорочно верных ему отрядов подавить мятежи, и вести, пришедшие совсем недавно, были добрыми: один из баронов сдал замок и признал власть Эла. Впрочем, Железный Герцог всё равно велел его казнить. Он не мог допустить, чтобы в его армии были недовольные. Да и вообще, он следовал старому правилу никогда не оставлять за спиной неприятеля, способного поднять оружие.
Когда в дверь постучали, Эл сидел на корточках перед камином и смотрел в огонь. Пламя плясало в его чёрных, как агат, глазах ночного хищника. В замке было прохладно, и приходилось топить.
— Открыто, — отозвался Эл, поднимаясь.
В комнату вошёл невысокий человек, закутанный в меховой плащ. Он был бледен и худощав, казалось, на его лице лежит печаль усталости, однако глаза пылали тёмным и страстным огнём, выдавая внутреннюю силу.
— Приветствую тебя, новый король Малдонии, — негромко заговорил посетитель, вглядываясь в лицо Эла внимательными серыми глазами.
— Здравствуй, жрец, — ответил Эл и жестом предложил вошедшему сесть в поставленное посередине комнаты кресло.
Человек молча покачал головой, отказываясь от предложения.
— Ты хотел говорить со мной. Я слушаю, — сказал он, останавливаясь в трёх шагах от двери.
— Я ещё не знаю, одобрит ли Храм мою коронацию, — сказал Эл, складывая руки на груди и глядя Верховному Жрецу в глаза. — Ты не выразил ни недовольства, ни одобрения, а церемония назначена на послезавтра.
— До сих пор ты не спрашивал у Храма позволения…
— Мне не нужно позволение, — перебил Эл. — Я хочу знать, признаешь ли ты меня королём.
Верховный Жрец недовольно поджал губы и какое-то мгновение молчал.
— Я ничего не решаю, — сказал он, наконец. — На всё есть воля богов. Они ещё не дали нам знать, угодно ли им твоё воцарение.
Это было полной чушью. Некромант знал это, но не собирался вступать в споры о существовании Малдонских богов.
— Ты обладаешь большой властью, — заметил он вместо этого. — И не только политической, но и религиозной. Я знаю, что жрецы храма пользуются магией, которая в Малдонии запрещена. Это нарушает заповеди ваших богов, так что не пытайся обмануть меня разговорами о высших законах.
Жрец побелел от ярости, но сдержался.
— Мы делаем лишь то, что угодно богам, — заявил он холодно.
— Это всё равно. Раз солгавший теряет доверие навсегда. Разоблачи я ваш обман, и добрая половина паствы отвернётся от вас. Но я не хочу делать этого. У вас есть сила, и она, откуда бы ни бралась, не должна пропадать зря. Она должна приносить пользу.
— Смотря кому, — заметил жрец, мрачнея.
— Разве ты не хочешь славы для своей страны?
— Разумеется, хочу. Это цель нашего служения. Денно и нощно мы с братьями вымаливаем для Малдонии благ и процветания.
— Позволь, я покажу тебе, что намерен сделать для того, чтобы твоя страна стала одной из величайших держав своего времени, — сказал Эл, приглашая жреца следовать за ним. — Здесь, на земле, — добавил он, когда они вышли из комнаты и в сопровождении телохранителей двинулись по коридорам и переходам замка, — мы не можем ждать, что боги станут делать за нас чёрную работу. Они дают нам благословение или удачу, но поступки совершаем мы сами, при помощи собственных тел.
Жрец слушал молча, на его лице не отражалось ни согласие, ни несогласие. Они вышли на просторную террасу, расположенную на задней стороне замка. Перед ними расстилался плац, на котором тренировались воины: пешие, лучники, рыцари. Они поражали мишени, сражались друг с другом, отрабатывали удары на соломенных и деревянных чучелах.
В дальнем конце двора возвышались сооружения, похожие очертаниями на дома, накрытые огромными кусками плотной материи, сшитыми из невероятного числа полотен. Вокруг них лежали свёрнутые канаты, куски металла, напоминающие формой крабов, и мешки с песком. Рабочие сновали вокруг, то исчезая под свисающей до земли материей, то появляясь из-под неё.
— Это лишь малая часть моей армии, — сказал Эл, опираясь на каменные перила. — Да, именно так. Все эти люди, которые прежде подчинялись Мирону, теперь будут сражаться по моему слову. Но они не