– Я уже ей серёжки подарила, но не стану возражать, если и ты подарок сделаешь девке. Она хорошая помощница была. Дай глянуть?
Егор высыпал на стол горку украшений, и Анна с интересом стала их рассматривать. Показала заколку и спросила:
– А это дорогое украшение, Егорушка?
– Откуда мне знать? Пустое то. Положи лучше.
– Глупый ты, Егорка! Это самое дорогое из всего, что ты показал! Диамант в окружении дорогих камушков. Смотри, как лучится весь!
– Ничего красивого не вижу. Просто стекляшка – и всё! Можешь Нюрке отдать.
– Да он стоит в несколько раз дороже всего дома с хозяйством, глупый! Вот это колечко подарить можно. – И протянула узенькое колечко о голубым камушком.
– Говоришь, дорогой? – сказал Егор о заколке с диамантом. – А мне казалось, что пустяк. Для Нюрки вроде хотел. Ладно, тебе виднее. Сама выбирай.
Зима катилась к завершению. Егор часто выезжал на разведку, но привозил лишь мелочь, и Анне все его подарки не нравились. Зато её опять стал преследовать Василий Волховский, воевода. И его откровенные намерения Анне были хорошо известны. Она постоянно пугалась, встречая его, и радовалась лишь тому, что подобное случалось редко. Она старалась не выходить из избы и сидела дома с ребёнком, а Егора всё чаще отсылали рыскать по лесам со своим десятком.
– Егорка, что так часто уезжаешь? – допытывалась Анюта, смотря вопросительно в его глаза. – Мне тоскливо и страшно оставаться одной в доме.
– Сам уже задумываюсь про то же, – в недоумении отвечал Егор. – Воевода что-то вовсе решил замучить мой десяток. С чего бы так?
– А я уже спрашивала у соседки. Выходит, что ты раза в три чаще выезжаешь. Не нравится мне такая жизнь, Егорушка. Холодно, мрачно и сплошь всюду грязь. Мне с нею уже не управиться. И Нюра тоже выбивается из сил.
Егор больше отмалчивался, пока в начале весны не заметил как-то:
– Ты, баба, ничего за собой не замечаешь, а? – И пытливо смотрел в её почти чёрные глаза. – Смотри мне, а то прибью. Не посмотрю, что дочь останется сиротой. Подумала? Так ответь мне, супругу!
– Да что с тобой, Егорушка? – взвилась Анна.
Недовольство отразилось на её лице. Глаза заузились и излучали оскорблённую ярость.
– У тебя нет никаких причин не доверять мне. Если только… Вот воевода в твоё отсутствие постоянно попадается мне на пути. Так я стала редко выходить на улицу. Вот и всё, Егор!
Анна гордо вскинула голову и смело глянула на Егора. Тот был явно разозлён.
– Я так и догадывался, Анька! Смотри у меня, потаскушка! Сам голову отсеку!
Анна побледнела, хотела ответить, но слова застряли у неё в горле. Лишь слёзы заблестели в глазах, готовые излиться на побледневшие щёки.
Она демонстративно занялась дочерью. Та, слыша перепалку, заплакала. Ей уже шёл третий месяц, и девочка выглядела просто обворожительно. Такие же тёмные глазки, как у матери, и жёлтенькие волосики, как у отца, уже отросшие и курчавые. Даже бровки были намного темнее, чем волосики на голове. Её назвали Еленой, и сейчас Анна шептала ей нежно, задушевно, успокаивая:
– Не надо плакать, моя Леночка, солнышко яркое! Тебя никто не обидит. Я не позволю причинить такому солнышку ничего худого!
Егор же постоял с минуту и вышел злой и негодующий. Не зная, что подумать, что сделать и как разрешить то, в чём он подозревал жену. И вдруг с удивлением подумал, что острое желание Анны убраться в тёплые края не так уж глупо. Можно подумать и об том. Тем более что соседство воеводы обязательно поставит его в такие условия, что выбора может и не быть.
Он ушёл, так и не сказав Анне ни слова. Вернулся в сильном подпитии, и Анна со страхом ожидала ругани и угроз. Но ничего не произошло. Егор молча улёгся на полу, подстелив рядно и укрывшись кожухом.
А через пять дней сотник Ивашка Блазин опять снарядил Егора с десятком в дозор на восход. На прощание заявил:
– Дорога дальняя, Егор, смотри не попади татарам в лапы. Есть весточка, что они всё чаще шастают поблизу. Что-то готовят. Недели две, а то и более придётся тебе отсутствовать.
– Понятно, – ответил Егор и многозначительно глянул на сотника. – С утра и отправимся. Не впервой.
Анюта проводила мрачного супруга, а тот даже не попрощался с Леночкой. И Анна подумала, что его подозрения если не окрепли, то и не уменьшились. И со слезами на глазах занялась дочерью. В голове блуждали самые нерадостные мысли, от которых было тоскливо и муторно на душе.
Поскольку в речку начали стекаться зимние отбросы, стирать и полоскать белье и одежду Анна туда не ходила. Ограничилась этим дома. Она была даже довольна, что могла отсидеться в хате и не подвергать себя опасности встретить воеводу или его сотника. Сын воеводы Клим тоже поглядывал на Анну жадными глазами, но того можно было не опасаться. Тот слишком боялся отца и стать ему на пути, конечно, не осмелится.
И всё же не прошло и двух недель, как Анна встретилась с воеводой. Это случилось неожиданно и подальше от острога, ожидать воеводу в таком месте она не рассчитывала. Они с Нюркой пошли собирать хворост в полуверсте от дома. И когда уже возвращались с охапками хвороста, их догнал воевода с тремя воинами. Они возвращались с какого-то похода по ближним деревням.
Обе Анны посторонились, пропуская всадников. Они стояли на обочине раскисшей дороги, а воевода вдруг осадил коня, обернулся к воинам, молвив:
– Никанор, помоги бабам с хворостом. Дорога грязная, а им переть ещё далеко. Тебя ведь Анной кличут? – повернулся он к Гузель.
– Так, господин, – поклонилась та. Женщина стояла и даже глаз не поднимала. – Нам не стоит помогать, воевода. Мы сами сможем.
– Никанор, выполняй! – прикрикнул воевода и, одарив Анну странным взглядом, огрел круп коня нагайкой. Комья грязи полетели назад, а Никанор с неохотой наклонился и выхватил вязанку хвороста с плеч Анны. Поколебался, но то же сделал с вязанкой девчонки. Со значением усмехнулся, проговорив в бороду:
– Что-то тебя воевода балует, а муженька гоняет, как сидорову козу, баба. Ладно, девоньки. Вы идите, а я погнал быстрее. Хворост сброшу у ворот.
Нюрка вопросительно глянула в лицо Гузель, и та поняла, что означает взгляд девчонки. Проговорила испуганно и зло:
– Вот напасть от того воеводы! Пристаёт, как банный лист, проклятый!
– Анюта, он тебя не оставит в покое, – тихо