За последним словом последовала вспышка, будто ярчайший солнечный блик, на мгновение ослепив меня, а когда я проморгался, на статуе уже никого не было, и нигде на площади этого странного человека я тоже не увидел.
Все остальные, кто до того стоял и молча слушал, тоже начали озираться по сторонам. Зашевелились, заговорили, кто-то что-то закричал, где-то в стороне заплакал младенец. Что это была за магия, которую странный человек наложил на всех, заставив так послушно ему внимать? Должно быть, что-то духовного порядка, воздействующее напрямую на разум, наподобие ментального давления…
— Вот он! — раздался голос неподалеку. — Тот самый, который вел еретические речи! Это он помог святотатцу!
Стражник Сантори, недавно угрожавший мне Залами Покаяния, показывал на меня нескольким мрачно выглядящим Достойным Братьям, прежде стоявшим у ворот Обители.
Глава 27
Я смотрел, как они приближаются, а в мыслях у меня моментальными вспышками появлялись варианты того, что я мог бы сейчас сделать.
Сбежать?
В том, что сумею, я не сомневался — отдать Кащи избыток магии я сегодня не успел, моя сила была на пике. Но все Достойные Братья — боевые маги и просто так они меня не отпустят. Уйти получится только после того, как я их покалечу или убью — моя магия слишком заточена на разрушение и убийство, чтобы этого избежать. Слишком много осложнений, все планы придется менять, все пойдет наперекосяк…
Позвать Кащи и велеть перенести нас в Большую Пещеру?
Но и в этом случае мой уход без последствий не останется. Мое лицо запомнили, форму студента тоже, так что найдут, и придется объяснять как сам факт наличия у меня Теневого Компаньона, так и то, почему я, будучи невиновным, сбежал в другой мир. Тоже возникнут проблемы, хоть и меньшие, чем при первом варианте…
Остаться на месте, позволить себя арестовать и уже потом пытаться отвертеться от неприятностей? Клан аль-Ифрит у высших церковников на особом счету, так что имя, под которым я сейчас живу, должно помочь… Но и этот вариант мне тоже не нравился — после сегодняшнего церковники резко упали в моих глазах. Как знать, на что они способны? Да еще эта их непонятная скрытая «гражданская война»…
Потом мне в голову пришел четвертый вариант. Попробовать стоило.
— Я здесь, чтобы встретиться со светлейшим Теаганом! — сказал я.
— Не еретику марать своим языком имя светлейшего… — начал было стражник Сантори, но один из Достойных Братьев нахмурился и поднял руку, заставив его замолчать, а остальных — остановиться.
— Он студент Академии, — проговорил, кивая в мою сторону, — и по возрасту тоже подходит…
Хм, неужели Теаган предупредил обо мне аж всех стражников? Они ведь наверняка каждый день менялись… Я, конечно, надеялся на какой-то эффект от упоминания имени жреца, но такого моментального результата не ожидал.
— Как твое имя, парень? — спросил меня тот же стражник.
— Рейн, — сказал я. — Рейн аль-Ифрит.
— Да, точно он, — произнес прежде молчавший второй из Достойных Братьев. — Я сообщу, — и действительно направился к воротам Обители.
Первый из Достойных Братьев повернулся к стражнику Сантори.
— Когда придет светлейший Теаган, ты повторишь все обвинения. Как он решит, так и будет.
Однако, а влияние у моего знакомца было немалое.
На лице стражника промелькнула недовольная гримаса, но тут же исчезла.
Где-то около минуты мы стояли в молчании, потом мне надоело.
— Этот человек, который забирался на памятник, — кто он такой? — спросил я.
— Тебе лучше знать, — неприязненно отозвался стражник Сантори.
— С какой стати «лучше»⁈ Но в самом деле — кто он? Местный сумасшедший? И почему его не схватили тогда, когда он только лез на постамент?
— Лучше помолчи, парень, — сухо прервал меня третий Достойный Брат. — Ты и так на волоске висишь.
Я нахмурился — что им стоило объяснить? Все равно ведь стоим и ничего не делаем.
Прошла еще минута.
Я задался вопросом, почему меня не отвели внутрь Обители, чтобы ждать там, но потом вспомнил, с каким скрипом запускали туда кого бы то ни было.
Закончилась третья минута — и ворота, наконец, открылись, выпустив Достойного Брата, а следом за ним и Теагана. Я невольно улыбнулся при виде внешнего вида жреца, поскольку ничего жреческого в его облике сейчас не было. Выглядел он так, словно его только что вытащили с тренировочной площадки, и он успел лишь положить на место меч или иное оружие, да отряхнуться от налипшего на одежду сора.
Теаган определенно торопился, причем настолько, что даже не переоделся во что-то более подобающее, чем бывшие на нем сейчас свободные полотняные штаны, простая рубаха, да накинутая сверху куртка.
Этот факт отметили и остальные, потому что изумленно переглянулись. Похоже, подобная спешка была Теагану несвойственна.
Наблюдая за приближением жреца, я отметил, что от его прежней хромоты не осталось и следа. Должно быть, здесь ему наконец позволили вылечить старую травму у мага-целителя.
— Рейн, — подойдя ближе, он сжал руки в замок у груди и склонил голову в приветствии. Я ответил тем же жестом.
— Светлейший Теаган. Прошу прощения за беспокойство.
— Ничего страшного, не волнуйтесь, — Теаган улыбнулся мне своей привычной доброжелательной улыбкой. — Никаким важным делом я занят не был… Достойный Брат сказал, что тут произошло некое недоразумение?
При последних словах Теагана все три Достойных Брата еще раз быстро обменялись взглядами, после чего одновременно повернулись к стражнику.
— Обвинения выдвинул воин Матиас, служащий светлейшему Сантори, — ровным тоном произнес второй Достойный Брат, и выражение лица у него из прежнего, мрачно-грозного, стало подчеркнуто нейтральным.
Интересно, как быстро они поменяли свое отношение ко мне и к ситуации в целом. И если я понял правильно, случилось это в тот момент, когда Теаган произнес слово «недоразумение». Не «преступление», не «подозрительное событие», а именно «недоразумение».
— Вот как, — Теаган тоже повернулся к моему главному обвинителю. — Я внимательно слушаю.
Но стражник ничего не сказал, лишь его взгляд заметался между мною, Теаганом и Достойными Братьями, будто он пытался отыскать подсказку и понять, что именно ему следует говорить.
Мне первому надоело ждать.
— Воин Матиас обвинил меня в ереси и в пособничестве какому-то безумцу, — сказал я.
— Ереси? — повторил Теаган. — В чем же заключалась эта