— Ты все еще жива, — а что тут скажешь? Глупое пожимание плечами уверенности никому бы не добавило. А какие у нее были планы на жизнь и что из них осуществимо, я мог судить только по себе. Социальных проблем с ее внешностью быть не должно. Одень ее, и будет та же девчонка, с покрашенной, как у индейца, в яркую краску кожей. Всякое бывает. — Нам нужно догнать остальных. Надеюсь, за ними не отправили погоню.
Отрешенность в ее глазах постепенно сменялась удивлением, а затем сосредоточенностью по мере того, как она осознавала текущую ситуацию. Подобрав и встряхнув полотна с лоскутками, она торопливо обернулась в них, стараясь не замечать моего присутствия. Не хватало завернуть во что-то ноги, для чего я сделал простую форму галош и повязки к ним. Для небольшой прогулки этого было достаточно, но ковылять пешком сейчас опасно.
— Я понесу тебя… Хорошо? — она недоверчиво посмотрела мне за спину и шагнула назад. — Так будет быстрее, — сзади послышались какие-то крики, и к нам начали подбираться группы наемников. Снова полетели стрелы. — Эх, была не была…
Подхватив ее под мышки, я побежал вперед и прыгнул, оттолкнувшись от попавшегося холмика. Крылья с трудом удерживали нас обоих, с переменным успехом мы прыгали и планировали по ухабам. Вместе с этим безвольное тело крепко обхватило меня за шею. Просвистело несколько стрел, и в последней попытке набрать высоту я почувствовал укус в левую конечность.
Оторвавшись от преследователей, через десяток минут мы нагнали Утура с Пекуром. Подальше от них брела оставшаяся часть заключенных. Они не видели друг друга, стараясь двигаться незаметно. Но пока Алия висела на мне, я не собирался сваливаться им на головы. Пусть ее хватка и становилась сильнее, вынуждая спуститься и идти пешком.
У форта разворачивались странные события. Повозку, которую я видел еще утром, догонял отряд инквизиторши. Кроме кучера, на ней никого не было. Подозреваю, весть, прибывшая с этим караваном, не понравилась самодовольной властной сучке. И пока на пороге не замаячит вся королевская конница, а ее не сожгут на костре, идеальный мир этой фанатички не рухнет.
— Я к Олафу, — перебив их приветственный клич «Именем Всевышнего…», выложил свои цели подскочившей на лошадях отделившейся тройке стражников. — Это со мной, — указал я на красную спутницу. — Будете приставать, надаю по заднице вам и вашей святоше. Все ясно? — естественно, их норов остался прежним, и никто всерьез, на кураже погони за «неверным», меня не воспринял. — Ну, как хотите…
Спешившись, они даже не потрудились обнажить свои мечи и нагло полезли крутить мне руки. Я покидал их в подтаявший грязный снег, словно марионеток, лишившихся ниток — звонко, с разорванными подштанниками, вызвав робкую улыбку у попутчицы. Двое, услышав болезненные крики своих собратьев, бросили преследование и уже с настороженностью вернулись им на помощь. Еще пятеро продолжили погоню за своим беглецом, разделив строй надвое.
— Неужто не признали? А это я, вот, вернулся. Хочу посмотреть, как вы тут. Давно не получали⁈ — подоспевшие обнажили оружие и, переглянувшись, держались на расстоянии. — Забирайте своих и не мешайте! На вас и так целый крестовый поход готовится.
Разум в их случае возобладал над дорогими понтами и заставил заняться сослуживцами. А мы пошли дальше молча. Как давно общество стало охотиться за всеми, кого я спасал? Неделя или две? Счет дням потерялся с тех пор, как мне промыли мозги, но с того времени мог пройти и год.
— Что случилось с Пекуром? Он какой-то странный, — застыв на месте, непринужденное настроение Алии моментально помрачнело от такого вопроса. Наверное, момент был неудачным, чтобы расспрашивать об их приключениях. Или она волновалась о том, где он сейчас? — Не переживай, они скоро догонят нас, — вообще, я думал отправить кого-нибудь им навстречу или сам сопроводить их после проверки безопасного пристанища.
— Ему… отрезали язык, — голос дрогнул. Отвернувшись, она подняла голову, ища что-то, поворачивая ей в разные стороны. — Я… все думали, это какая-то глупость, когда пришла награда за мою поимку, — с надрывом начался ее рассказ. — Первого охотника выгнали… А потом на нас напали, прямо на улице, у всех на глазах! А Пекур… — она больше не обронила и слова, заревев так, будто держала себя в руках целую вечность.
Я позволил ей сделать перерыв и прийти в себя. Нам всего-то оставалось взобраться на возвышенность и обойти каменные стены. Вина за все злоключения в моем сердце быстро разбилась о ненависть к идиотскому укладу этого мира и к сволочам, рьяно соблюдающим удобные правила. Отрастить новый язык мне не казалось серьезной проблемой. Но мозги молодому парню я поправить не мог, так же как и создать другую реальность.
— Смирно! Разойтись! — на воротах также без церемоний пришлось напомнить нескольким строптивым их место, пока к встрече не присоединился приятель графа. Военный по своему жизненному укладу, он ловко организовал всех, прекратив этот балаган. — Ты еще, что за… чудо? — да, мое лицо стало слишком бледным, и волосы пропали совсем, но его реакция была обращена на бедную Алию.
— Давайте сначала решим дела, а потом будем любезничать. Я полагаю, вы уже встретили людей с заманчивым предложением от какого-то там советника из совета. Кстати, Лориан и Олаф еще не повесились от своей любви к богу? И если вы вдруг забыли, меня все еще зовут Иден, — начальник, сверкая глазами между мной и спутницей, показал достаточное недовольство на своей физиономии, чтобы отпало любое желание дождаться от него ответа.
— Исчадие! Это все твоя вина⁈ Это ты за всем этим стоишь? — на кривеньком, приземистом, каменном балконе над входом во внутренние подземелья форта показалась знакомая властная фигурка. Ее голос дрожал от сдерживаемой ярости.
— Конечно моя! И солнце встает, и снег идет все потому, что вон там я насрал! — по округе прокатилась волна покашливаний и бормотания, а где-то шикнули ножны. — Дура! Когда уже мозги свои включишь⁈ Ваш Всевышний играется с вами. И теперь ему нужен я. Поэтому он хочет запереть каждого, кто знает мое имя, под замок и шантажировать вашим благополучием и смертью. И поверь, если вы ему решите меня сдать, лучше никому не будет. Все ясно? Или нужны доказательства?
Выражение этой леди все еще носило презрение и надменную