Глава 21
Home, sweet home
Старенькая «Волга» ткнулась в бордюр напротив Элиного подъезда. Светлана Петровна заглушила мотор и они еще немного посидели молча, чувствуя, как холод медленно просачивается в замершую машину.
— Как-то не по-хорошему все складывается, — прерывая воцарившееся молчание, пробормотала профессорша, — Что ж это Олежка с Костей в американца так впились…
— Немцы с канадцами далеко, — пожала плечами Эля, — А этот — вот он! Поговорить можно, пощупать… Повлиять.
— Непохож он на такого, который позволяет себя щупать, а тем более влиять. Это ведь он звонил?
Эля кивнула.
— Общаться с администрацией он не хочет, хочет с тобой, — полуутвердительно-полувопросительно сказала профессорша.
Эля кивнула снова.
— Его можно понять. Уговорить бы его как-то: пусть он с ними все-таки встретится, успокоит, а ты ему взамен расскажешь, чего он там знать хочет.
Эля пожала плечами:
— Посмотрим… Ну что, мы идем?
Старая профессорша заколебалась, поглядывая на снег и сгущающуюся за окном темноту.
— Пойдемте, вы бабушку давно не видели, — попросила Эля. Ей ужасно хотелось, чтобы Светлана Петровна поднялась в квартиру.
— Ладно, если ты кофе сваришь, а то пить из этих «кафешных» наперстков — только расстраиваться.
Эля обрадовано кивнула. Присутствие постороннего в доме было хоть мизерной, но защитой. Отец никогда не устраивал пакостей при свидетелях, только в тесном семейном кругу. Самое опасное время наступало, когда за гостями закрывалась дверь и в их огромной сдвоенной квартире оставались только свои. Вот тогда Эля начинала затравленно поглядывать на дверь отцовской половины, ожидая, что в любую секунду она откроется, медленно и зловеще, как в романах Стивена Кинга, и тогда может произойти что угодно!
«Только не сегодня!» — мысленно взмолилась она, всовывая ключ в замочную скважину, — «Пусть сегодня больше ничего не случится, потому что больше я уже не выдержу!» — она распахнула дверь…
…Толстый и красноватый, как сарделька, палец, поросший короткими седыми волосами, ткнулся ей чуть ли не в нос.
— Вот так они и будут через мою квартиру постоянно шляться?
Сжимая в руках ключи, Эля остановилась, на всякий случай озираясь по сторонам. Вроде ничего не перепутала, квартира ее… И бабушка, с лицом мающейся зубами трагической музы, стоящая на пороге большой комнаты, тоже ее. Но вот тычущего в нее пальцем малорослого краснолицего мужичка, по-хозяйски меряющего шагами коридор, она видела впервые.
— Я, значит, в собственной квартире, из собственной ванной в собственную комнату иду, может, голый даже… — с возмущением глядя на Элю, вещал мужик.
Эля тупо поглядела на него в ответ. Почему он говорит, что голый, если он в дубленке и встрепанной пегой шапке, до сих пор сохранившей фамильное сходство с несчастным бобиком, которым она была при жизни? А главное, почему он называет Элину квартиру своей собственной, причем с явного бабушкиного попустительства?
— А вы не ходите голый! Голым даже в собственной квартире ходить неприлично! — с воинственным презрением потомственной аристократки откликнулась бабушка.
— Извините, дамочка, собственная квартира на то и собственная, чтобы в чем хочешь ходить! — сообщил мужик, снимая шапку и расстегивая пуговицы дубленки.
Эля невольно попятилась, упершись спиной в стоящую позади нее Светлану Петровну. Раздевается! Господи, как этот псих сюда попал!
Мужик обтер лицо и розоватую лысину в венчике седых волос, и принялся обмахиваться шапкой как лохматым, пахнущим псиной платком.
— Жарко тут у вас…
— Потому что отопление хорошее. Другие мерзнут, а мы — никогда, — гордо, словно лично мешки с углем в котельную тягала, сообщила она.
— Отопление хорошее, а соседи шляются, — снова тыча пальцем в Элю и Светлану Петровну, повторил мужик.
— Это не соседи! — радостно вскинулась бабушка, — Это как раз хозяйка квартиры и есть!
— Что ж вы, девушка, — мужик поглядел на Элю укоризненно, — В объявлении не пишите, что коммуналку продаете?
— Это не коммуналка! — снова взвилась бабушка, — Это совершенно отдельная квартира!
— Через отдельную соседи туда-сюда ходить не станут, — и он для наглядности ткнул пальцем уже не в Элю, а в дверь отцовской квартиры, — Отдельных квартир с соседями не бывает, — нравоучительно добавил он и решительно нахлобучив свою лохматую шапку, мимо Эли протиснулся на площадку, — Бывайте здоровы, дамочки.
Растерянно оглядываясь на него, Эля пропустила Светлану Петровну в дом и закрыла за собой дверь.
— Кто это такой? О каком объявлении он говорил? — накинулась она на бабушку.
— Покупатель! — ответила бабушка тем тоном агрессивной правоты, который всегда появлялся у нее, когда она и сама знала, что поступила плохо, — А что такого? Я дала объявления в газеты: «Продается двухкомнатная квартира в центре…»
— Ты даже не спросив меня, продаешь мою квартиру?
Бабушкино лицо застыло в маске оскорбленного императорского величия:
— Вы с отцом — одинаковые! Та квартира — его, — она презрительно махнула рукой на стену, разделяющую Элину и отцовскую половину, — Эта — твоя! — она столь же презрительно ткнула пальцем себе под ноги, — Отлично! Раз моего тут ничего не осталось, я собираю вещи и перебираюсь в коробку под мост!
— Не таскай чужие высказывания! Про коробку я придумала! — успела только бросить Эля, но бабушка уже с треском захлопнула у нее перед носом дверь в большую комнату. Сквозь дерево створки послышался топот маленьких ножек и отчаянный Яськин крик: «Бабушка! Не надо в коробку! Ты там не поместишься!»
— Брось, — несколько смущенная Светлана Петровна потрепала Элю по плечу, — Ты ж сама хотела продать эту квартиру и убраться от отца подальше.
— Да я-то хотела, но не вот так: приходишь домой, а твою квартиру уже продают… Чего это бабушка вдруг решила… — выражение Элиного лица изменилось. Она резко рванула ручку и влетела в комнату. Обрадованный Ясь кинулся ей навстречу, но она не обратила на него внимания:
— Ты была в управлении юстиции! У этого твоего юриста, — не столько спрашивая, сколько утверждая, выпалила она.
Оскорбленно выпрямленная бабушкина спина чуть дрогнула и она обернулась:
— Ты знаешь, он меня так принимал! У дверей встретил, руку поцеловал… Когда я рассказала ему, что у нас делается, он был просто в шоке! Сказал, он даже предположить не мог, что в такой семье как наша…
— Бабушка, что он сказал конкретно, по поводу дарственной? — с нажимом переспросила Эля.
Бабушкино оживление моментально исчезло.
— Ничего сделать нельзя? — прямо заявила Эля и снова это был не вопрос.
— Ему принесли копии всех документов, он еще почитает, подумает, — промямлила бабушка.
— Все ясно, — безнадежно вздохнула Эля, — Вы раздевайтесь, тетя Света, — сообразив, что и сама по-прежнему стоит в шубе,