— Конечно люблю… мам, мы будем вас постоянно навещать. Ведь я уже взрослая, мне хочется почувствовать какого это быть…, — она не договорила.
— Ты хотела сказать человеком? — спросила Саманта.
— Ну почти…, — проговорила Эм и сделала щенячьи глаза. — Разве в этом есть что-то плохое? А, мамочка?
— Конечно нет, мое золотце. Я знаю, что ты никогда меня не предашь. Мы отложим это до того, как прилетим в Уэллстон, хорошо?
Эмили согласилась.
— А пока, сядь со мной.
Эм села рядом с Самантой и взяла ее за руку.
— Думаешь, у нас получится? Остаться там навсегда? Я так устала переезжать. Мне только начал нравиться Довер…
— Ты же знаешь, что они не понимают нас. Им не постичь, что мы хотим их обратить от тьмы, через страдания к вере.
— Знаю, — согласилась Эмили. — А уж как горел дом, так это просто красота неописуемая. Так и пылал, красными, розовыми… нет, оранжевыми цветами. Так красиво было, мамочка. Как фейерверк! Это наш самый большой дом, жаль только, я не успела забрать своего мишку.
— Ничего, я куплю тебе нового.
— А те люди, в Уэллстоне… они такие же, как и остальные? — спросила девушка.
— Совсем немногие, большинство глубоко верующие и они уже нас заждались.
— Вот здорово! — воскликнула Эм. — Может, даже у меня будет подруга, да мамочка?
— Ну конечно, солнце, обязательно будет. Люди в этом городе очень набожны. А ты им сразу понравишься. Да и как, такая девочка может кому-то не нравится?
Саманта потрепала девушку за щеку. Эмили засмущалась.
— Ну ладно, ступай. Мне нужно поговорить с Томасом.
Саманта мысленно обратилась к Тому, и он повернул в ее сторону голову, а затем с трудом пробираясь между сидений, уселся через одно кресло.
— Как ты, Томас?
— Отлично мам.
— Волнуешься?
— Немного. А что, если нас не примут? — спросил Том тревожно. — Нам придется опять уезжать.
— Не придется, сын, время наших скитаний подходит к концу. Пришло время править. Ты готов, сесть слева от меня?
— Еще как, мама.
— Ты будешь карать неверных и наставлять сбившихся с пути.
— О-о-о! Я могу-у-у! — протянул Томас.
— А справа сядет Марко. Ему достанется самое тяжелое, но я знаю, он справится.
— А что будет делать Марко?
Саманта улыбнулась.
– Марко станет моим голосом. Он будет говорить от моего имени.
— Круто! — произнес Том. — Мам, я хотел у тебя кое-что спросить.
— Эм мне все уже рассказала, — ответила женщина. — Я не против, но не забывайте про свою мать.
Том помолчал мгновение, затем сказал:
— Я не про то, хотя за это спасибо. — он поцеловал Саманту в щеку.
— Я хотел спросить про Натана Кэмпбелла, того парня, что мы привезли.
— И что ты хотел о нем узнать? — спросила Саманта, но в голосе чувствовались нотки настороженности.
— Он ведь не такой как обычные люди, да? И не такой как мы, рожденные на той стороне?
— Верно, — ответила Саманта. — Он особенный мальчик.
— Ну он ведь неплохой парень, этот Натан. Он не смотрел на нас как остальные, а наоборот, считал обычными. И еще понравился Эм, да и не только ей.
— Хм…, — Саманта посмотрела на него через очки. — Иногда, мой мальчик, врагов нужно держать ближе, чем друзей, они могут быть очень полезными. Придет время, ты все поймешь.
— А он будет с нами? Когда вернется оттуда?
— Это будет зависеть от того, достойно ли он прошел путь, — объяснила Саманта. — А теперь, будь добр, принеси мне воды.
Томас удалился, но у Саманты почему-то задрожали руки. Неужели мальчишке удалось пошатнуть непоколебимую веру ее детей. Это невозможно. Еще никому не удавалось этого сделать. Или нет. Дело не в Натане, а в том, что они слишком мало посвящают себя вере.
Она уже знала, как именно встретит Натана Кэмпбелла. Саманта наконец, закончит то, что начала в лечебнице. От этих воспоминаний она надвинула посильнее очки.
Как там, в подвале ее изучали, резали, а потом оставили умирать. Но она вернется и заберет дар и подарит его Марко. Он заслужил по праву. А с Майки ей видимо придется попрощаться, его гниющая заживо плоть больше ни на что не сгодится. И ей не нужны предатели. Саманта еще раз попыталась разыскать Натана, но ей не удавалось добраться до его сознания, дверь в которую она раньше с легкостью проникала, теперь словно не существовала. Видимо ей и вправду стоит заняться этим чуть позже. Сейчас нужно дать наставление каждому из детей. Они жаждали слова, она это чувствовала.
Следующей была Ким.
— Мам, ты ведь никогда не умрешь? — спросила вдруг девочка.
— А почему ты это спросила?
Саманта хорошо знала свою дочь. Ким была самой умной и когда что-то говорила, к этому стоило прислушаться.
— Роланд вчера задавил паука в моей комнате, хотя я просила его не трогать. Мне было его так жалко, мамочка, что я даже расплакалась, а потом подумала, а вдруг ты тоже можешь умереть и мне стало еще грустнее.
Саманта обняла дочь и притянула к себе для поцелуя. Каждый ребенок заслуживал ласки, считала Саманта Де Ламаркан. Иначе, он будет думать, что его не любят. А что может быть важнее любви. Поэтому она осыпала гладкий лобик Ким поцелуями.
— Я всегда буду рядом, доченька. А Роланду в следующий раз скажи, чтобы не трогал прекрасных созданий. Правда ведь, они совершенны, милая?
— Красивее их только ты мамочка, — произнесла Ким полушепотом.
— Спасибо, солнце. Когда ты вырастешь, то станешь самой великой женщиной на земле. С твоими способностями, ты далеко пойдешь. А я тебе в этом помогу.
Томас вернулся из передней части самолета с бутылкой воды и парой сэндвичей для Эм. Девушка, как дикарка выхватила у него из рук еду и жадно набросилась.
Воду Саманта отложила в сторону. Ее не мучила жажда