Лось оступился.
Восстановил равновесие.
Еще рывок.
Он припал на передние колени.
Хрипя.
И, судя по всему, не имея больше возможности встать. Ибо силы, вместе с кровью, стремительно покидали его.
Неждан же обошел его. Поднял свое копье, удивительным образом пережившее это приключение. И отправился на поле ячменя, собирать свои дротики. Лезть к умирающему животному он не стал. Мало ли рванет из последних сил? Кто его знает?..
— С почином, — произнес Вернидуб, когда парень вернулся с поля.
Тот уже выбрался из полуземлянки и сидел на основании ветки возле мертвого лося, опираясь на свою клюку.
— Да какой это почин, — махнул рукой Неждан. — Чудом, не иначе удалось одолеть. Ни броска доброго, ни удара. Слаб я еще. Не тверд рукой.
— Поверь мне — это славный почин, — возразил Вернидуб. — Не каждый в твои года лося взять может, даже с великим фарном.
— Фартом?
— Фарном. Так обитатели степей зовут благодать небесную, от которой успех в делах.
— Разве это от меня зависит?
— А копья эти малые кто сделал? А палку эту для сильного броска?
Неждан хотел возразить, что, дескать, все придумано до него. И он просто воспользовался. Но не стал. Ибо почти что наверняка последует вопрос про то, откуда он все это взял. Ведь никто вокруг не знает.
— А то вы малые копья для метания не знали, — после затянувшейся паузы произнес Неждан.
— Я — знал. Но я тебе не подсказывал. И Борята со своими друзьями вряд ли сказывали. Тем более, что у них и у самих таких не было. Верно?
— А ты все же подглядел тогда?
— Зачем? Я знаю Боряту. Или я ошибаюсь и это они тебя надоумили с малыми копьями дела делать?
— Нет.
— Вот, видишь? Да и ту веревку для метания камней, что ты к палке приладил, тоже они не ведали. А вещь ладная.
Неждан промолчал.
— Откуда ты что берешь? Подсказывает кто? — осторожно спросил Вернидуб. — Ты не робей. В мире много того, что не каждый заметит и не всякий услышит.
— Боята сказал, что ты до весны со мной останешься. И что сам скажешь, кто ты такой, ежели пожелаешь. Это так?
— Это зависит от твоего ответа. Откуда ты эти знания берешь?
— В голове само всплывает. — ответил Неждан, стараясь подобрать слова так, чтобы не произнести ни слова лжи. А то вдруг у человека дар — чувствовать ложь? Да и самому так говорить сподручнее — увереннее слова выходят.
— А до того, как в беспамятстве в воду упал, подобное бывало?
— Нет. — честно ответил парень не задумываясь. — Признаться, я не все из своей жизни до того удара помню. Только отрывки. Словно пелена.
— Удара?
— Похоже было на удар.
Вернидуб молча кивнул, принимая ответ.
— Ты мне теперь ответишь? Кто ты?
— Борята прав. Волею небес я до весны твой наставник. По обычаям — до весны.
— Наставник в чем?
— В ведовстве. Тебя явно коснулся кто-то из Близнецов[22]. Это великая удача. Отчего и зачем — порой до самой смерти не узнать. У каждого свой путь. Но первый год самый сложный.
— Ты волхв?
— Нет, — покачал головой Вернидуб. — Я не гадаю. И тебе не советую. Будущее путано и изменчиво. Ты скажешь им, что увидишь. А оно все через день перевернется. Спрос же с тебя. Люди не любят, когда сложно.
Неждан кивнул.
Реакции тех воинов стали понятными.
И, в принципе, ему этот вариант нравился. В конце концов, к волхвам или, как его поправил Вернидуб, ведунам в дохристианскую эпоху в здешних краях относились хорошо. Главное, не гадать.
«Отличный совет, в котором сквозит простая, житейская мудрость» — усмехнувшись, подумал он, вспомнив о разного рода экспертах там, в далеком будущем, которые непрерывно делали прогнозы. Лишь разводя руками в случае ошибки. Даже если они ошибались постоянно.
— А зачем тебя тащили с собой эти налетчики? Баб продать можно. Молодых мужей тоже. А ты в годах. На кой ляд ты им сдался?
— Чтобы в жертву принести, — вяло улыбнулся тот. — Всех мужчин на то вели. А уж нашего брата и подавно — охотно хватают. Редко кто своей смертью умирает.
Неждан кивнул, принимая эти слова к сведению. Ведь получалось, что если окружающие люди считали его кем-то вроде личинки ведуна, то над ним довлела еще одна угроза. Весьма и весьма нешуточная.
Поболтали еще.
Да и начали разделывать лося.
Сама по себе — нетривиальная задача. Вон какая туша. А ведь с нее еще и шкуру нужно снять. Ценную и очень нужную. И Вернидуб, даже несмотря на свое состояние, включился по полной программе.
Столько мяса!
Терять каждый его грамм казалось совершенно преступным не только парню. Он, правда, лосятину там, в прошлой жизни не уважал. Равно как и говядину. Предпочитая более мягкие виды мяса навроде свинины. Но тут, как говорится, выбор невелик — типичное кафе «Жри что дают». Или, если говорить более изысканно — классическая палеодиета: кого поймал, того и ешь. А мяукал он, мычал или задавал глупые вопросы, в общем-то, без разницы…
Главная беда заключалась в том, что соли для засолки ТАКОГО количества мяса у них не имелось. Ее тут полмешка бы ушло. Вон — туша в добрые полтонны или даже больше.
Но опять всплыла подсказка в воспоминании.
— Пеммикан!
— Что? — удивился Вернидуб.
— Если высушенное до камня и растертое в порошок