Коннолли назначил очередную встречу, на этот раз – в таунхаусе в Лексингтоне, куда совсем недавно переехал Моррис. Весь вид Морриса красноречиво говорил, что новая жизнь угнетала его: брак лежал в руинах, а в последнее время к этому добавились мучительные переживания за дочь-подростка. У Коннолли проблем было не меньше, но он беспечно порхал по городу в поисках любовных утех. По Балджеру и Флемми можно было понять, что у них дела шли прекрасно. Они наконец-то пришли к тому, на что всегда рассчитывали: утечкам информации о расследованиях, прослушках, «жучках» и преступниках, «стучавших» в полицию. «Как только появлялась необходимость и я попадал в неприятную ситуацию, я тут же спрашивал Коннолли об интересующих меня людях, и он всегда помогал мне», – расскажет позднее Флемми. Создавалось впечатление, что оба агента были у них на службе в качестве консильери, если воспользоваться жаргонным словом мафии.
Впрочем, у Морриса были и личные причины для защиты Балджера и Флемми, и они давили на него гораздо ощутимее. Он отчаянно искал способ защитить себя. «К тому времени я был полностью скомпрометирован, я опасался, что звонки мистера Флемми могут быть перехвачены и это станет началом расследования тех доверительных отношений, которые сложились между нами», – объяснял Моррис. Он прекрасно понимал, что нарушает закон и препятствует правосудию: «Я считаю, что дело Багарояна было вопиющим нарушением всех наших правил». Но он уже видел свою голову на плахе в случае, если агенты запишут разговоры Флемми или Балджера на пленку. Коннолли, Балджер и Флемми приехали к нему в таунхаус, и Моррис сразу же перешел прямо к делу, объявив своим информаторам, «что мы уже начали прослушивать Багарояна и что им следует всячески избегать его».
Флемми был благодарен за предупреждение: «Моррис сказал мне, что может избавить меня от попадания в текст обвинительного заключения, но не сможет этого сделать в отношении других участников дела – он имел в виду Багарояна и Пулео».
Прослушка Багарояна продолжалась с 22 июня по 26 сентября 1988 года. Магнитофонные записи, к которым добавились и другие улики, привели к обвинению Багарояна, Пулео и нескольких полицейских Бостона. Багароян сразу же переметнулся на сторону следствия и дал показания против полицейских. Были прослушаны записи, на которых отчетливо слышны голоса букмекеров и полицейских. Ни голоса Флемми, ни голоса Балджера на них никто не услышал. Они прекрасно знали, когда можно было говорить, а когда лучше было промолчать.
16. Тайное становится явным
Если Коннолли являлся эдаким Элмером Гантри[104] бостонского отделения ФБР, агентом, использующим свой дар убеждения для обращения окружающих в свою веру, то с Джоном Моррисом была совсем другая история. Неспособный противиться искушениям, но стыдящийся своих поступков, Моррис походил на мальчишку за рулем видеосимулятора, который врезается на своем гоночном видеоавтомобиле в стену, отлетает от нее, на полной скорости возвращается на трассу, чтобы затем врезаться в противоположную стену. Колеблясь из стороны в сторону и не умея ни на чем фокусироваться, он неминуемо приближался к финальным титрам: «Игра окончена». К 1988 году брак Морриса окончательно разрушился. Его карьера в ФБР находилась под угрозой. Даже его дружба с Коннолли дала трещину. Моррис, поначалу обещавший Коннолли поддержку в выдвижении на должность руководителя отдела, неожиданно выступил против этого назначения. Коннолли чувствовал себя преданным, и у него на то веские основания. Моррис, со своей стороны, имел полное право сомневаться в соответствии Коннолли новой должности. Последний предпочитал постояные разъезды, крайне редко появлялся за своим рабочим столом и пренебрегал оформлением документации в случаях, когда ему приходилось руководить другими агентами.
Вдобавок, возражения Морриса вытекали из обстоятельств, о которых он даже не мог упомянуть. В своем письме в Управление ФБР по работе с личным составом Моррис, конечно, не собирался рассказывать о коррупции или объяснять, что назначение Коннолли усилит и без того значительную поддержку становившегося все более опасным Балджера. «Я считал, что он не годится на должность руководителя отдела, и точка, – рассказывал впоследствии Моррис. – Я был уверен, что он не справится с этой работой».
Неудивительно, что решение кадровой службы расстроило Коннолли. Но он не собирался сидеть сложа руки. Он отправился к Джиму Ахерну, который к тому времени проработал начальником бостонского отделения ФБР чуть больше года. Коннолли и Ахерн быстро нашли общий язык и подружились. В отличие от своих предшественников, Ахерн оказался тем самым боссом, на которого Коннолли мог полностью положиться.
«Они были очень, очень близки», – отмечал Моррис. К бостонскому Управлению ФБР было приписано почти двести агентов, но Моррис раз за разом убеждался, что новый начальник «делает для Коннолли такое, чего я никогда не видел в отношении любого другого агента за всю мою карьеру». Ахерн делал для Коннолли все, чего тот только хотел. «Я никогда не видел, чтобы руководитель Управления отправился в штаб-квартиру ФБР отстаивать кандидатуру агента, отклоненную кадровой службой. Никогда!» В конце концов Коннолли получил, что хотел, и в 1988 году занял место начальника отдела по борьбе с оборотом наркотиков. Так Джим Ахерн продвинул его по карьерной лестнице.
Теперь, после того как он перешел дорогу Коннолли, Моррис был обеспокоен растущим влиянием своего бывшего подчиненного: «Я опасался, что он может полностью уничтожить меня». У Морриса было ощущение, что он отбился от коллег, и попал в изоляцию. Только что слив информацию о прослушке Багарояна, он мучился угрызениями совести, пытаясь, как в видеоигре, вновь «вырулить на трассу».
Моррис поклялся сам себе: «Я больше не сделаю ничего, чтобы защитить себя». Он решил положить всему этому конец.
Был конец весны 1988 года, и период трудностей, с которыми столкнулся Моррис, совпал по времени с началом работы группы журналистов из «Глоб» над расследованием связей Балджера и ФБР. Дик Лер, Джералд О’Нил (авторы этой книги), Кристин Чинлунд и Кевин Каллен вместе работали над серией статей о братьях Балджерах. Каллен считал, что сказочное везение Уайти можно объяснить только одним – его сотрудничеством с ФБР.
Репортеры начали наводить справки. Ветераны полиции наподобие Дэнниса Кондона – высокопоставленного полицейского чиновника и бывшего агента ФБР – соглашались сотрудничать с журналистами, но старательно уходили от самого главного вопроса. Предоставив обширные сведения по истории бостонской мафии и группировки Уинтер-Хилл, Кондон откинулся на спинку кресла и притворно вздохнул. «Понимаете, я ушел из ФБР в 1977 году и никогда не получал никакой помощи от Уайти