Стоило Гриз спросить, как вышло так, что на Мариэль тхиоры тоже кинулись, как Милли раздрожалась заново, прошептала, что не помнит, совсем не помнит, было так страшно… И залилась слезами.
— Мариэль, конечно, припомнит песню, — сказала Арделл, и этим вызвала у притворщицы нервное «ик». — Или мы можем сделать проще. Я разбужу тхиоров. Кто-нибудь знает балладу про Синейру и Эмменейриха? Гроски, вот ты её споёшь. И мы посмотрим — что заставляет зверей атаковать.
Было бы просто отлично, если бы госпожа Йорберта Дорми прислушивалась хоть к чему-нибудь, помимо всхлипов очаровательной внученьки. Но она не сделала нам такого одолжения — так что всё упёрлось в «Это вы подстроили!», «Да что вы тут городите!» «Я была о вас лучшего мнения!» Милли отослали в ее комнату, дабы не расстраивать нашими физиономиями злоумышленников. А заказчица принялась исторгать из бульдожьих челюстей громы и молнии, и все на наши незадачливые головы: да как мы могли подумать такое о ребёнке, да кто вообще просил Арделл шастать по несчастному, сгоревшему поместью, «А этого вообще стоит судить — за то, что он испугал девочку!»
— Ну, прощенья прошу, — открыл я тут рот. — Может, она и впрямь испугалась, пока они отгрызали от меня по кусочку. Только проявила это как-то странно — я имею в виду песенку.
Госпожа Йорберта уничижила меня взглядом с высоты стула и от широты своих объёмов.
— Словам такого, как вы доверять не приходится.
— Справедливо. Но ведь на это и существует «Истина на ладони». Мы можем неплохо подкрепить свой рассказ — если повторим его под зельем правды.
Всё равно что говорить с бочкой. Завёрнутой в богатую ткань здоровенной бочкой, в которой бродит сусло — она будет негодующе булькать в ответ на любые твои потуги.
Меня обвинили в грехах, которые я сам в себе пока не мог обнаружить (было как-то даже лестно). Арделл заявили, что она мошенница, всё просчитала, но уж теперь-то её выведут на чистую воду. Фаррейнам сообщили, что они не справились с такой малостью, как присмотреть за ребёнком.
Семейная пара Фаррейнов во время экзекуции тихо костенела от ужаса в попытках не потерять себя в глазах света и любимой родственницы. У муженька страх перед тёщей и мнением окружающих пересилил, так что он уже к исходу пятнадцатой минуты начал робко вставлять фразочки, что нет, девочка-то на самом деле очень хорошая… разумеется, они справились… они приложат больше стараний, ведь пригреть маленькую сиротку их долг… У жены оказалось мозгов побольше — а может, она припомнила изорванное лицо своей средней дочери на подушке.
— Я понимаю, что девочка пережила страшное горе… Но, возможно, моя покойная сестра действительно позволяла ей слишком многое. Теперь, когда этих… ужасных созданий больше не будет, я уверена, нам легче будет найти общий язык, и…
Госпожа Йорберта цыкнула на дочь и обозначила, что нет уж, второго шанса не будет, как она вообще могла доверить милую кровиночку этой семейке?!
— И я с самого начала знала, что с вами не может не кончиться подобным образом, — тут от грозного взгляда перепало уже зятьку. — Документы готовы, и я сегодня, слышите, сейчас же забираю Милли из этого дома!
Последней косточкой в горле стал денежный вопрос. Фаррейн припомнил визит Нэйша. Йорберта долго распространялась на тему нашего вопиющего непрофессионализма и обозвала меня уголовником (справки, что ли, наводила?). Госпожа Фаррейн добавила мои подозрительные шмыгания по коридорам и и разбитый лоб сыночка (хотя непонятно — тут я-то при чём). Арделл поставили в вину резкий тон и неподобающий вид.
Гриз вряд ли могла что-то ответить: она сражалась с тхиорами, которые пробудились и, как самые догадливые, решили свалить из этого бардака.
— То что вам причитается — получите у управляющего, — и слуги проследят за тем, чтобы вы покинули поместье немедленно! — величественно донесла наконец Йоберта Дорми. — И не пытайтесь испугать нас этими тварями. Я была о вас лучшего мнения, Арделл — и подумать только, когда-то я доверяла вашим суждениям!
— Может быть, вы захотите вспомнить мои суждения, — сквозь зубы отозвалась Арделл, запихивая строптивых тхиоров поглубже в корзинку. — Очень вас прошу — сделайте это… хотя бы когда знаки станут очевидными и вы встревожитесь всерьёз.
Из ворот поместья мы вышли ровно через полчасика — за это время нам успели выплатить тридцать золотниц и вывернуть на нас попутно ещё с тридцать ушатов навоза яприля. С учётом всего этого и всяких небольших околичностей — вроде кровожадных мелких зверюг или кровожадных мелких девочек — это шествие весьма походило на позорное отступление.
Арделл шла молчаливая и хмурая, баюкая корзиночку, в которой выводили носами трели самые страшные хищники Кайетты. После людей, конечно.
Я волокся чуть позади и пытался подобрать темы.
Грызун внутри гаденько нашептывал, что силы надо бы поберечь. А то нас ведь с ним тут ждёт цунами начальствующего гнева, и непременно требуется выплыть. «Ты, кажется, хотел реабилитироваться после визита Тербенно? — напевала крыса. — Вот так шутка, а. Да уж, восстановил доверие».
Было на удивление наплевать — и на заказ Гильдии тоже. Будто геральдионы невзначай прокусили на ладони какую-то важную жилу — и вот в кровь тонким, непрекращающимся ручейком льётся холод с Печати.
Я было полагал, что мы сейчас — напрямик к реке, где нас поджидает неизменный «поплавок». Но Арделл двинула по дороге в прямо противоположном направлении. С такой стремительностью и решительностью, будто спешила на долгожданное свидание.
Забыла она обо мне, что ли? Порысил следом, приотстал, оглянулся через плечо. Может, лучше было бы вернуться в «Ковчежец» и не портить начальству планы, и вообще, какое-то время не напоминать оному начальству, что в мире есть я.
Но Арделл обернулась и нетерпеливо махнула рукой вперёд, туда, где маячил перекрёсток дорог.
— Давай, пошли.
— А ку…
— В местный кабак. Это же там кабак? — и вытянула шею в сторону придорожной забегаловки. — Или харчевня, трактир, закусочная… Ладно, всё равно. Когда я прочёсывала окрестности, отсюда на всю округу несло сырными лепешками. Тебе нравятся лепешки?
Уж во всяком случае, они мне нравятся гораздо больше, чем такая внезапная непредсказуемость.
— Я угощаю, — добавила Арделл, мистическим образом долетая до забегаловки и толкая дверь.
Сыр, специи, сдобное, поджаристое тесто — один раз вдохнул с порога, и можно топиться в слюне. С утра ведь ничего не перехватил. Немноголюдно и чисто, крахмальные скатерти — в придорожном-то трактире! Цветы на каждом столике. Хозяева — опрятненькая пара в годах, с умильными физиономиями. «У нас сегодня оладушки, вы не желаете? С чудным