Дома на Сенной в старину исключительно населялись евреями. Утром, при закупке припасов, они толпами расхаживали на площади. В это время они не приписывались ни к одному из торговых сословий и не были обложены никакими податями. При таком выгодном положении своем в столице евреи богатели в короткое время и стали заниматься ростовщичеством. Когда состоялось положение об евреях, им пришлось приписываться в городские сословия. Бо́льшая часть еврейских семейств оставила столицу, следовательно, и Сенную площадь.
В счастливые дни пребывания евреев на Сенной на них приходили смотреть столичные жители во время их праздников Кущей. В эти дни сенновские евреи имели обыкновение строить внутри двора временные деревянные шалаши при домах, в которых жили. Снаружи шалаш сходствовал с четырехсторонними башнями и примыкал к дому с нижнего яруса до крыши; одна сторона шалаша сообщалась с внутренними покоями, а три, составленные из стеклянных рам, выходили на двор; шалаш разделялся на столько отделений, сколько дом заключал в себе ярусов, и каждое отделение состояло из одного покоя. Вечером шалаши освещались множеством свечек, евреи с величайшим волнением, шумно располагались на лавках лицом к той стороне стены, которая присоединялась к дому; еврейки обносили мужей разными яствами и вином; евреи, предаваясь торжеству, кричали оглушительно, и под конец веселье переходило в шумную оргию. Тысячи зрителей толпились по дворам, любуясь странными празднествами евреев.
Близ Сенной площади существовал грязный, запущенный дом Таирова; в нем была устроена холерная больница во время эпидемии 1831 года, из окон которой взбунтовавшаяся чернь выбрасывала на улицу докторов. Впоследствии в этом доме существовала типография Воейкова, автора «Сумасшедшего дома». На новоселье у последнего при открытии книгопечатни присутствовали все литераторы того времени. Характерное описание этого празднества находим в воспоминаниях Ив. Ив. Панаева, И. П. Сахарова, В. Бунашева и других.
В конце Фонтанки в екатерининское время стоял дом академика Штелина. Дом стоял в той местности, где теперь Калинкинская больница. Яков Штелин числился при Академии наук «профессором аллегорий». Штелин родился в Меммингене, он был вызван в Петербург для преподавания истории великому князю Петру Феодоровичу; при вступлении последнего на престол он состоял у него библиотекарем и домашним человеком. В несчастные дни этого государя, 28 и 29 июня, он находился неотлучно при своем повелителе. Штелин оставил записку о последних днях царствования Петра III и издал известные анекдоты о Петре Великом; затем выгравировал еще несколько гравюр с изображениями торжественных фейерверков, иллюминаций и видов Петербурга.
Ледяные горы на Неве. Гравюра М. Ф. Дамам-Демартре. 1813. Фрагмент
Проспект вверх по реке Неве от Адмиралтейства и Академии наук к востоку. Гравюра Е. Виноградова и М. Махаева. Ок. 1751–1753. Фрагмент
Глава XII
Разные постройки при Екатерине II. – Первый мост через Неву. – Плата за проход и проезд. – Мысль императрицы поставить Петру I монумент. – Проекты художников. – Фальконет и его модель. – Гром-камень. – Перевозка его. – Отливка статуи. – Отъезд Фальконета. – Стихи Рубана. – Медаль на открытие памятника. – Столетние сподвижники Петра. – Торжество открытия. – День столетия Петербурга. – Рассказы столетнего старика об императоре. – Торжество в Петербурге по случаю столетнего юбилея города. – Аристократический квартал Петербурга. – Дом эпохи Петра I. – Английская набережная. – Жилища наших вельмож. – Дом графа Воронцова-Дашкова. – Домашние спектакли и балы. – Беспримерная деликатность графа Воронцова-Дашкова. – Анекдоты о нем. – Дома Нарышкиной, генерала В. И. Асташева. – Замечательный вековой погреб. – Дом графа Румянцева, пребывание в нем шведского короля Карла XIII. – Дом Шереметева. – Английская церковь. – Палаты вельмож: князя Лобанова, канцлера Безбородко, Салтыкова. – Семейные вечера генерал-аншефа Арбенева.
Несмотря на те улучшения и новые постройки, которые были сделаны Екатериною, Петербург все еще имел вид возникающего города. Улицы были очень нешироки, из них три только главные, примыкающие к Адмиралтейству, были вымощены камнем[444], другие выстланы были досками; дома в лучших улицах стояли тесно друг к другу, в других же местах, как на Васильевском острове, беднейшие деревянные лачужки перемешивались с большими кирпичными зданиями. Лучшие постройки находились на набережной, а около Адмиралтейства были сосредоточены дома вельмож, и здесь же, близ Исаакиевской площади, был наведен в 1727 году первый через Неву мост – Исаакиевский[445], по которому указом 1741 года велено было пропускать безденежно только дворцовые кареты, церемонии, курьеров и едущих на пожар. После 1750 года мосты санкт-петербургские были отданы на откуп купцу Ольхину. С пеших за проход брали по копейке, с лошади по три деньги. Такая тягостная плата мостовых денег была отменена только в 1754 году по случаю рождения Павла Петровича.
На площади, между Невой, Адмиралтейством и домом, в котором присутствовал правительствующий Сенат, Екатерина II изустно повелела 15 мая 1768 года г. Бецкому: «Во славу блаженныя памяти императора Петра Великого поставить монумент».
Мысль же о постановке памятника у ней явилась гораздо ранее: еще в 1765 году она приказала нашему посланнику в Париже, князю Голицыну, найти ей опытного и талантливого ваятеля. Голицын предложил государыне четырех художников: Фасса, Кусту, Файю и Фальконета. Выбор Екатерины пал на последнего, бывшего ученика профессора Лемуана, приобревшего уже себе славу талантливого ваятеля созданием художественного жертвенника в храме Св. Роша и статуями Флоры и Помоны. В 1766 году Фальконет приехал в Петербург и в десять месяцев изваял в малом виде модель будущего памятника[446]. Фальконет обязывался свою работу окончить в восемь лет. После отлития модели императрица приказала отыскать камень для подножия, и в июле 1768