Москвин покраснел и зло, волчьим потемневшим взглядом покосился на Гурова. Открыл было рот, собираясь что-то ответить, но промолчал.
– Вот и правильно, – разогнулся Лев Иванович и отошел от него. – Лучше промолчать. Потому что сказать вам, Скульптор, в свое оправдание нечего.