Почему ее странные силы не проявились, когда это было так необходимо? Она могла бы допустить смерть друга. Если бы не Рамона…
— Слушай, ты с какой-то радости пошел на новое задание с раненой рукой и после марафона по куче вызовов, — веско отметил Макс. — Может, хоть сейчас не будешь ворчать, шуметь и просто выполнишь рекомендации врачей и отдохнешь?
— Ты тут самый умный, что ли? Какой отдых вообще может быть в Лазарете?
— Нет, ну он бухтит и возмущается, — вздохнула Фри, подбирая под себя ноги. — Значит, все правда не так плохо, как могло бы быть.
Максимус устало потер лицо рукой. Было видно, что он нуждался в отдыхе гораздо больше Стефа. Фри даже и предположить не могла, как давно он спал. В последнее время она постоянно видела его на ногах или слышала, что Макс пошел в очередную вылазку. Совсем себя не берег. Еще один безмозглый трудоголик, не щадящий себя. Сидел теперь тут бледный и осунувшийся, с покрасневшими от недосыпа глазами.
— Как только разберемся с лечением всех и каждого, у меня будет что вам рассказать. И дело ждать не может. Там в лесу…
Штора с шумом отъехала и так же быстро задвинулась. Перед ними стояла Ханна, рассматривая что-то на проекционном листе. Дева казалась измученной — буквально, как и каждый протектор, задействованный в случившемся. Ее длинные светлые волосы были завязаны в хвост, а форму до конца Ханна сменить не успела — сняла лишь сюртук и, закатав рукава рубахи, принялась за работу в Лазарете.
— Что ж, твоя задница вне опасности, — сухо сообщила она, проводя пальцами по строкам. — Так что можешь выметаться через пару часов после последних проверок.
Дева свернула лист в маленькую пластину и сунула ее в карман. Пододвинув стул, она поставила его спинкой вперед и села.
— Вам двоим повезло, что Рамона оказалась рядом, вы же это понимаете? — спросила она, требовательно оглядывая Стефа и Фри. — Судя по всему, если бы вы оказались под воздействием тех сил чуть дольше, то все сложилось бы далеко не так радужно.
— Разве? — нахмурилась Фри. — Я ничего такого и не почувствовала.
— Вас привели с дырами в одежде и ссадинами. Совсем мелкие ранки, но они расширялись. Та аномалия, которая вас окружила, расщепляла древесину и камни — думаете, с плотью ей было бы сложнее? Тисус уже проводит тесты по собранным Ламией материалам и считает, что у объектов сперва ослаблялись атомные связи, а уже вследствие этого они были частично или полностью аннигилированы. Вы бы просто развалились в кровавую пыль, а потом и она бы исчезла.
От услышанного Фри покрылась мурашками. Она рефлекторно почесала место на локте, где недавно была самая большая язва. Ханна это заметила и качнула головой.
— Сейчас уже все в порядке. Процесс остановился почти сразу, как вас привели в Соларум, а после лечения никаких следов не осталось.
— Но звучит чертовски жутко, — заметил Макс.
— Погодите! — оторопела Фри, указывая на Стефана. — Но ведь его проткнули насквозь! И рана несерьезная?
— Похоже, что так. — Дева пожала плечами. — Да, разошлась кожа, и повредились некоторые органы вроде печени. Но Стефу не впервой, да? — При этих словах она смерила его пренебрежительным взглядом. — Кометы смогли восстановить это без особых усилий. Но несколько дней покоя обязательны.
— Отлично. — Водолей бодро закивал. — То есть я могу идти?
— Идти-то ты можешь. Вот только оба будете проверяться в Лазарете каждый день ближайшую неделю. Это приказ.
— Но…
Ханна мгновенно ожесточилась, на подступах обрывая его ворчание:
— Никаких «но». Мне тут не нужна мясная каша из двух мертвых протекторов. Мы в первый раз с таким столкнулись, вдруг начнется рецидив? Ты этого хочешь, а, нытик? — Она лишь удовлетворенно хмыкнула, когда Стеф, не найдя, что сказать, надулся и скатился по подушке еще ниже. — Вот-вот. Нам нужно скорее обсудить с Сириусом случившееся и узнать, где в заоблачном мире такое еще наблюдалось.
— Та тварь… — мрачно выронил Макс, почесывая затылок. — Вы сказали, что ее было сложно разглядеть. Она находилась далеко?
— Да нет же! — ответила Фри. — В том-то и дело, что близко. Она смазывалась при взгляде, да и смотреть на нее было больно. Я видела только, что внутри нее — зеленые искры.
— Это нити, — тихо поправил Стефан. — Я видел подобие костей. Искаженные, как и всё. Существо само было раздроблено на частицы. Как будто рассыпалось от нахождения здесь, но не могло распасться до конца. — Он смутился. — Не знаю, почему так решил. Просто такое ощущение. Тварь вообще была словно не от мира сего. И держалась на зеленых нитях толщиной с паутину.
— Спасибо за экскурс в мир непонятных хтоней, — равнодушно отметила Ханна, сделав заметку в энерглассе. — Нам определенно стало проще жить.
— Ты-то чего язвишь?
— А что еще остается? Мы вновь вляпались в какую-то заоблачную чертовщину и, помяни мое слово, скоро поплатимся за это. Как и всегда.
Повисло тяжелое молчание, нарушаемое лишь неразборчивыми разговорами по ту сторону ширмы. Оно ощущалось плотным черным облаком, от которого было не продохнуть.
— По крайней мере, Рамона вернулась, — брякнула Фри, пытаясь сменить тему.
Но вышло неудачно: Ханна резко похолодела.
— Это никогда не бывает к добру. — Увидев вопрошающие взгляды Фри и Макса, она вздохнула и добавила: — Рамона появляется, лишь когда происходит что-то из ряда вон выходящее. Настолько, что нам, скорее всего, без заоблачной помощи не обойтись.
— Тебя не это волнует, — вдруг заявил Стефан, потянувшись к тумбочке за стаканом. — А Дан. Как обычно, будет истерить как ребенок от любого ее слова. И капать на мозги в первую очередь прибежит к тебе.
— Это меня никак не касается, — бросила она.
— Ну да, ну да, повтори еще раз, и я тебе поверю. Вы же никак разлепиться не можете. Все фигней какой-то страдаете.
Дева помрачнела.
— Если ты хотел убраться из Лазарета, то лучше сделай это побыстрее.
На этой ноте Ханна вышла прочь, даже не задернув ширму. Фри возмущенно обернулась к Стефу и пнула его в голень с такой силой, что он пролил на себя воду.
— Да что с тобой не так?! — возмутилась она.
— Я просто констатирую факты, — отмахнулся он. — Кто-то же, блин, должен. Лучше бы это делал психолог, но у нас его почему-то до сих пор нет!
* * *
Каждая новая ступенька казалась Фри непреодолимым препятствием, полным сомнений и страхов. Она с трудом заставляла себя подниматься, а затем замялась, не решаясь постучать в дверь. Но только протекторша поднесла кулак, как вдруг обнаружила, что та едва приоткрыта — совсем немного, но манипуляция тишины уже не работала.