Журналисты считают, что общественность имеет право на информацию. И, пользуясь этим правом, они часто наносят ущерб нашей национальной безопасности, нашим разведывательным и военным операциям, нашим отношениям с союзниками. Пусть кто-нибудь из журналистов покажет мне, где в Конституции Отцы-Основатели говорят о праве общественности «знать». Есть Первая поправка, гарантирующая свободу слова. Но нет «права знать». Пресса должна информировать, учить и просвещать, чтобы избиратели могли принимать правильные решения по вопросам национальной политики.
Но когда разбалтываются секреты, то это приводит к неоправданной гибели людей, многих из которых я знал лично. Это влечет за собой прекращение проведения операций или их провал — я участвовал в некоторых из них. Поэтому когда я вижу секретные документы в папках, открыто стоящих на стеллажах в коридоре, а не хранящихся в сейфах, это внушает мне беспокойство. Нынешняя администрация не считает своей первоочередной задачей охрану наших секретов. Если бы она заботилась об этом, то не выдавала бы лоббистам даже временные пропуска и не позволяла бы им приводить после окончания работы офицеров потенциального противника.
Я вошел в третий коридор, где под потолком везде были расположены телекамеры. На всех дверях в этом коридоре — старинных, полированных, с декоративными бронзовыми ручками — висели таблички с надписью: «Входить через № 385». Под ними были прикреплены другие таблички со стрелками, указывающими в том самом направлении, куда я шел. Пройдя ярдов десять, я увидел дверь с номером 385, остановился, повернул ручку и вошел.
Я оказался в маленьком узком офисе, заставленном шкафами для папок, сейфами и стеллажами. В центре стояли два обшарпанных деревянных стола. На них были установлены компьютеры и грудами лежали папки, документы и какие-то вырезки из газет. По потертому ковровому покрытию тянулись телефонные и электрические провода. На одном из сейфов располагался лазерный принтер.
Сначала мне показалось, что в офисе никого нет. Но потом я заметил за столом, стоящим у стены, женщину сорока с чем-то лет. Она привстала из-за дисплея, чтобы лучше разглядеть меня, и помахала рукой.
— Капитан Марсинко?
Я кивнул.
— Вам придется подождать, пока адмирал Прескотт освободится. Меня зовут Авенир Рейнолдс. Я — помощник адмирала.
Я пожал ее протянутую руку.
— Рад встретиться с вами, г-жа Рейнолдс.
— Просто Авенир, пожалуйста.
— Хорошо. — Стоя у ее стола, я с сомнением рассматривал стул, на который она предложила мне сесть. Он выглядел таким старым и хрупким, что я не был уверен в его способности выдержать мой вес.
— Я постою, если вы не возражаете.
— Но адмирал может задержаться.
— Ничего. Я постою.
Конечно же Пинки и не подумает меня принять сразу. Он заставит меня ждать как можно дольше, считая, что этим унизит меня.
Авенир поправила волосы легким движением руки, взглянула на хлипкий стул и предложила:
— Почему бы вам не сесть за его стол и подождать?
Сесть за стол Пинки? Сесть за его стол и посмотреть в его бумаги? Я, что, святее Папы Римского?!
Я направился к двери справа от себя, полагая, что там находится кабинет Пинки. Но Авенир остановила меня около одного из столов, стоявших в кабинете, и посмотрела на меня.
Я замер — это значит и есть кабинет Пинки?
— Да, — подтвердила она. — Это стол адмирала.
Я малость обалдел. Оказывается это действительно кабинет Пинки.
Как я уже упомянул, стол был завален бумагами. На них стояла чашка остывшего кофе и валялся огрызок булочки с сыром. Телефон образца 1982 года соседствовал с компьютером, на панели которого лежали очки.
Вы, наверное, сейчас удивитесь? Пинки — адмирал, а у адмиралов должны быть роскошные кабинеты.
В принципе, вы правы. Обычно двухзвездные адмиралы сидят в просторных офисах с прекрасным видом из окон. Но это же Белый дом! И то, что вы просто могли упомянуть, где вы сидите или откуда вы звоните, перевешивало все остальное. Поэтому Пинки без всяких колебаний покинул великолепный кабинет на четвертом этаже Пентагона в зоне «Е», где обитает все высшее начальство.
— Располагайтесь поудобнее и выпейте чашечку кофе, — ухаживала за мной Авенир. — Я с удовольствием принял ее предложение, так как заметил на столе Пинки нечто, заинтересовавшее меня.
Судя по всему, Авенир была довольна моим присутствием в кабинете. Пинки, скорее всего, вообще не замечал ее, хотя и сидел с ней рядом целый день. Он отдавал ей распоряжения да нудно выговаривал за допущенные, по его мнению, ошибки. Это его обычное отношение к секретарям, помощникам и другим людям, которые не имели столько же золотых нашивок на рукаве мундира, сколько он.
Сидя за столом Пинки и болтая с Авенир о погоде, ВМС и «Морских котиках», я незаметно знакомился с содержанием документов на столе адмирала. Судя по ним, Пинки последнее время работал, не разгибая спины.
У него на столе лежали три мягких папки с оранжевой полосой, поступившие к нему из разведуправления Министерства обороны. Их кодовое обозначение «Везер Кэйбл» значило, что внутри них находились копии сообщений Аликс Джозеф, напечатанные на специальной бумаге. С этой бумаги невозможно снять копию на ксероксе или другом подобном оборудовании. Она была введена в действие после того, как Джонатан Поллард, шпион и изменник, позволил переснять 360 кубических футов совершенно секретных документов израильскому агенту. Как эта бумага действует? Меня не спрашивайте. Знаю только одно — она действует.
К средней из папок, погнутой посередине, сверху была прикреплена записка: «Пинки, пожалуйста, верни эти документы как можно скорее. Мой босс мне голову оторвет, если узнает, что их нет на месте». На записке стояла подпись — «X». Я поклялся, что найду этого «X», так как из-за него погибли трое агентов Аликс. Бентли передал папку Ли Чаймену. Тот прочитал ее и свернул пополам, так как не успел ознакомиться с ней, и положил ее в карман.
Факты из реальной жизни — небрежное отношение с разведывательными материалами влечет за собой, обычно, гибель людей. Это бывало и раньше. Когда Израиль распространил некоторые из сообщений своих нелегальных агентов, в частности Джонатана Полларда, часть из них попала в руки КГБ. Результат? Советы тщательно проанализировали их и, выявив источники, безжалостно их ликвидировали, лишив нас информации.
Аликс Джозеф работала под крышей посольства, что обеспечивало ей дипломатическую неприкосновенность и относительную безопасность. Но к ее нелегалам это не имело никакого отношения.
Пинки сдал их, показав все три папки или только одну из них Бентли Бренделу. А Бентли? Он просто подписал им смертный приговор, открыв документы Ли Чаймену. Ознакомившись с другими материалами, я пришел к выводу, что Пинки было