Комир подобрал ее, предусмотрительно открыл двери балкона настежь, посмотрел на меня сочувственно и открутил крышечку. Комнату мгновенно заполнило вонью. Я еще видела, на какие раны он капал первые капли и старалась не кричать, но потом сознание отключилось и все провалилось в темноту. Что было потом – я, как и следовало ожидать, забыла. Зато горожане, живущие рядом, надолго запомнили, как мы с Комиром в два нестройных голоса фальшивили старую погребальную песню про черную птицу, кружащую над умирающим воином, в ожидании его смерти.
Потом был тяжелый сон, в котором я старая, сморщенная и сгорбленная сидела привязанной к тому же стулу в доме Геральта, а из-под земли на меня снизу вверх смотрели серые мертвые лица и шептали:
– Некому идти тебя спасать. Все давно мертвы, и ты останешься здесь навсегда.
Под лицами показались паучьи тела с множеством коленчатых лапок, они тянулись, хватали, резали, утаскивали за собой в нерпоглядную пустоту, лишенную времени.
Пробуждение было неприятным, голова болела, тело ломило от сидения в одной позе, едкие назойливые мурашки бегали по затекшим ногам, зато одежда была сухой, и хоть продранные штаны все еще чернели уродливыми пятнами, раны под ними схватились молодой розовой кожей и больше не болели.
Комната была в идеальном порядке. Запах очередки выветрился, остатки моего правого сапога вернулись на место. В камине уютно горел огонь, стол украшала скатерть с золотыми кистями, а на нем по всем правилам сервировки были разложены приборы. Комир предусмотрительно замел следы нашего маленького хулиганства до прихода хозяина, и затаился где-то в глубине дома, ожидая его возвращения. Он хорошо знал привычки Геральта, и вбежал в комнату еще до того, как занавески на окнах всколыхнулись, будто хозяин позвонил в беззвучный колокольчик, подзывая своего слугу. Комир согнувшись в поклоне придержал двери балкона, и большая черная птица неспешно и грузно простучала когтями по полу. Без видимых усилий она превратилась в человека, стук когтей перешел в стук каблуков, а шелест перьев в позвякивание бусин.
Геральт растягивал широкий рот в жабьей улыбке. Ему было хорошо и радостно, словно он достиг цели, к которой стремился годами. Так оно и было. Сейчас он был ближе к своей мечте, чем когда-либо раньше.
Комир суетился, прислуживая ему. Сначала он снял и начистил сапоги хозяина, потом подбросил дрова в камин, и, уронив одно полено схлопотал пинок под зад. Принесенный Комиром чай был немедленно выплеснут ему в лицо, по причине недостаточной температуры, а когда он вытирал остатки напитка, маг одарил его оскорбительным званием полотера. От ужина, с которым ученик мага провозился три часа, Геральт отказался. Комир едва не плакал от унижения. Его кулинарное чудо «рыба в яблочном соусе» уныло таращилось на меня маленьким холодным глазом, свесив плавники с тарелки на скатерть. Геральт шевельнул пальцами, на столе открылся небольшой колодец. Показались лапки, умело разделали рыбину на кусочки и утащили к себе. От невидимых стен колодца отдавалось отвратительное чавканье и урчание.
Геральт ничего не сказал за все это время, меня как будто вовсе перестал замечать. Он взял у Комира новую чашку чая, и блаженно раскинулся в кресле, наслаждаясь моментом.
– Мне надо выйти, – не выдержала я.
Геральт брезгливо поморщился и подозвал Комира.
– Надень ей ошейник и развяжи, – скомандовал он. Комир бросился меня развязывать, и тут же ему в голову опять полетела чашка с остатками чая. Она ударила Комира в ухо, облила камзол, и, упав на пол, разлетелась фейерверком осколков.
– Болван! – зло прошипел Геральт, – сначала ошейник надень, а потом развязывай.
Когда Комир сделал то, что велел ему хозяин и прибрал с пола осколки, Геральт обратился ко мне:
– Будет скучно, если тебя убьет купол. Не порти нам удовольствие, не пробуй выйти из-под него, – протянул он. Я поежилась, ярко представив, как рассеиваюсь по траве алым облачком.
После долгого сидения в одной позе тело двигалось с трудом, суставы с блаженством расправлялись, мурашки в ногах сначала побежали быстрее, реагируя на движение, а потом сошли на нет. Комир вывел меня на улицу. Город гудел привычными звуками, стучали двери, скрипели колодцы, шумели голоса, ржали лошади, где-то далеко играла музыка. На окнах соседних домов полоскались разноцветные флаги. Город как ни в чем не бывало готовился к церемонии королевской проверки.
Как ты там, Альберт, кто будет читать над тобой заклинание в день проверки? Как ты там, Освальд? Сколько поисковых колобков ты испек, чтобы найти меня? Как там ты, Василика? Бьешь вазы и бросаешь дротики в мой портрет на стене? А главное, как там ты, Рональд?..
Я с тоской осмотрелась. Маг обустроился в двухэтажном доме, снаружи скромном и неприметном. Купола над ним не было видно, он был таким же безупречным, как купол Освальда.
– Как, интересно, я могу быть уверенной, что меня не убьет, если я не знаю, где купол? – мрачно спросила я у Комира.
– Туалет под ним, а дальше – не ходи, – подсказал он.
Когда мы вернулись, Геральт не вставая с кресла пустил в меня заклинание. Мой кожаный костюм разросся до чудовищных размеров и осел на пол, ошейник придавил, мешая пошевелиться, и я тихо пища посмотрела на свои сморщенные серые лапки. До того, как я смогла выбраться или хотя бы понять, что произошло, Геральт крепко стиснул меня одной рукой, поднял на невероятную высоту и поднес к лицу. Его улыбка была пугающей, белоснежные зубы казались огромными камнями, выстроенными по чьей-то прихоти в идеальный ряд. В нос ударил едкий запах пряностей и дыма.
– А что, мышка, не боишься ли ты огня? – Геральт поднес меня к камину. Пламя уже погасло, но угли все еще светились красным и от них вверх поднимался обжигающе горячий воздух. Я задергалась, шерстка на мордочке и усики оплавились, нос обжигало так, что невозможно было дышать, а пальцы Геральта будто не боялись жара.
– Твой герцог подпалил перышки, когда тушил ваше бесценное поле, может, и тебе тоже стоит немного пострадать. Видела бы ты, какая суета поднялась в герцогском замке после твоего исчезновения! Как в разрушенном муравейнике – букашки бегают, а смысла в этом нет – разоренное гнездо не починить, личинки не спасти от палящего солнца, не вернуть жизнь растоптанной королеве, и впереди у них только смерть. Они город три раза обошли, возле нашего дома час топтались и даже не заподозрили, что ты здесь. Какая жалкая беспомощность и глупость! Но уже скоро. Завтра мы подскажем твоему жениху, где тебя искать, а пока – живи.
Он убрал руки от огня, и сунул меня в маленькую клетку в углу