Особенную популярность снискал Н. А. Семашко, врач городской больницы. Не меньшей известностью пользовались служащий городской управы А. Н. Пискунов, его жена, акушерка Е. Пискунова и стоматолог А. Н. Невзорова. Поражал собравшихся своей эрудицией В. А. Десницкий. Удивляли красноречием П. Н. Лебедев (Керженцев), И. В. Цветков и адвокат Жемчугов.
Но все эти люди были не только лекторами и ораторами. Одновременно они являлись активнейшими деятелями нижегородского филиала РСДРП. В первых числах декабря 1905 года на их долю выпала, помимо просветительской, еще и большая организационная работа.
Времена наступали трудные. Из Петербурга пришло известие об аресте председателя Совета рабочих депутатов Хрусталева (Носаря).
Центральное руководство РСДРП присылало директивы, в которых ставился вопрос общенародного восстания в России.
Председатель Нижегородского комитета РСДРП доктор Семашко прежде всего направил свои усилия на то, чтобы примирить две ранее враждовавшие партийные фракции — «большинство» и «меньшинство». Первые стояли за программу-максимум, вторые предпочитали программу-минимум. Девятого декабря на общегородском объединенном собрании большевиков и меньшевиков последние сняли свои возражения против немедленной активной борьбы с царизмом. Но они не поддержали идею общего вооруженного восстания и настояли на том, чтобы ограничить ближайшее выступление нижегородского пролетариата трехдневной демонстративной забастовкой. В связи с этим решением был избран так называемый нижегородский «Объединенный комитет РСДРП», в который вошли представители обеих фракций. Тогда же был избран и Стачечный комитет смешанного состава — в него вошли представители двух рабочих и одной буржуазной партии.
Декабрьская политическая забастовка в Нижнем началась недружно, причиной чему был непролетарский состав городского населения. Железнодорожники двух вокзалов и кадровые рабочие завода Курбатова и двух заводов фирмы «Добров-Набгольц» забастовали с утра 12 декабря. В середине дня к бастующим присоединились винный склад, типография, портновские и жестяные мастерские.
Но продолжали работать башкировские и дегтяревские мельницы, а также папиросно-гильзовые фабрики Аппака и Тришкана. Курбатовцы и добровцы в полном составе, стройными колоннами ходили «снимать» мукомолов и папиросниц, работавших, как правило, поденно. Больших трудов стоило доказать тем и другим, что рабочая солидарность, несмотря на некоторую потерю заработка, принесет в будущем громадный выигрыш.
Забастовка продолжалась и 13 декабря. К ней присоединились городская управа, бани Гнеушева и Ермолаева, винные лавки, дрожжевая фабрика Гивартовского, пивные склады, канавинские заводы Костина и братьев Рекшинских.
Взволнованные учащиеся средних учебных заведений собрались в актовом зале реального училища. Были занавешены красным кумачом портреты царя и царицы, принесена черная классная доска с написанной мелом фразой «Долой самодержавие!» Гимназисты Коварский и Зак разъяснили присутствующей молодежи цель и политическое значение происходящих событий.
Вечером по городу поползли зловещие слухи, будто губернатор Фредерикс готовит забастовщикам кровавую расправу.
Социал-демократический Объединенный комитет собрался на экстренное совещание. Речь пошла о необходимости действенной обороны. С печальной памяти июльских дней у нижегородских большевиков сохранилась небольшая оборонная дружина человек до двадцати. Револьверы имелись у десяти дружинников, но старые: дрянные «ле-фоше» и «бульдоги», которые удалось приобрести в мае в магазине «Диана», что на Осыпной улице. В августе, правда, ухитрились по подложному требованию арзамасского жандармского управления купить в Нижнем на ярмарке десять полицейских «смит-вессонов». Однако после испытания на Щелоковском хуторе выяснилось, что пять из них — с неустранимыми дефектами. Между тем гроза приближалась.
С крикливой демонстративностью устраивали в кремлевском манеже свои собрания члены нижегородского монархического союза «Белое знамя». Руководители «союзников» — ювелир Хохлов, инженер Николаев, фельдшер Реального училища Шитов и надзиратель того же училища Смотраков — из кожи вон лезли, внедряя в мозги собравшихся там уличных извозчиков, мясников и представителей нижегородского «дна» с Миллиошки идеи святости царского престола и уверенность в необходимости защищать оный до последней капли крови… После такого рода обработки наиболее толковым и надежным «белознаменцам» вручалось оружие — револьверы.
Вход на манежные собрания был совершенно свободным, и это обстоятельство умело использовали дружинники-большевики. Они всегда знали, что замышляют «белознаменцы». Мало того, черносотенный союз неожиданно для себя снабжал революционеров оружием. Заметив наклонность наиболее ретивых «патриотов» к посещению питейных заведений, дружинники охотно составляли им компанию. Рано или поздно наступал момент, когда пропившийся «союзник» просил у собутыльника взаймы, предлагая свой «смит-вессон» в качестве залога.
Четырнадцатого декабря полтора десятка дружинников-большевиков, вооруженные револьверами, отправились в Канавино, к Московскому вокзалу, где в них назрела нужда.
Уже несколько дней не ходили поезда. Железнодорожным стачечным комитетом руководил станционный бухгалтер С. Акимов. Другие вокзальные служащие образовали комитет для охраны железнодорожных грузов. В большом зале для пассажиров I и II классов по нескольку раз в день собирались митинги, на которых, кроме железнодорожников, присутствовала и посторонняя публика. Дебатировался вопрос о возможности присоединения к уездному селу Сормово, где в это время вспыхнуло рабочее восстание, и на баррикадах уже лилась кровь… Говорили на вокзале и о рабочем брожении в соседнем селе Молитовке. У молитовцев была своя заводская вооруженная дружина, насчитывавшая сорок человек. Предложив свою помощь канавинским железнодорожникам, молитовская дружина заняла находившееся близ окского берега каменное здание башкировского училища и соорудила на подступах к нему две баррикады. Проведя бессонную ночь в этой импровизированной цитадели, молитовская дружина утром пришла на Московский вокзал. Но на Вокзальной площади уже находилась городская большевистская дружина, поэтому «молитовские» вернулись к себе домой.
Оставшейся на площади городской дружине вскоре пришлось начать боевые действия. Около 12 часов дня со стороны Гордеевки к вокзалу подошла толпа с иконами, белыми флагами и дубинами. Найдя вокзальные двери запертыми изнутри, толпа стала ломиться в здание через окна. Дружинники, располагавшиеся близ левого крыла здания, дали залп из револьверов. Толпа, в которой оказались убитые и раненые, на некоторое время рассеялась. В течение двух или трех последующих часов гордеевские переулки заполнялись прибывавшими с нагорной части Нижнего черносотенцами. Готовился новый штурм вокзала.
Но дружинники-большевики тоже не дремали. Они заняли позиции в верхних этажах нескольких домов, стоящих на пути к вокзалу.
Вновь раздались выстрелы дружинников. Белознаменцы, обойдя вокзал, рассыпались по улицам Канавина. Дубины начали гулять по спинам канавинцев, показавшихся «патриотам» подозрительными. Криками «Бей жидов, студентов и интеллигентов!» целый час оглашались канавинские улицы и площади.
С железнодорожниками губернская власть расправилась утром 15 декабря. К вокзалу привезли два скорострельных орудия и поставили в проеме улицы, выходящей на вокзальную площадь. Три залпа прямой наводкой вышибли дверь парадного входа, пробили стены в трех местах и разрушили угол здания.
После такой артиллерийской подготовки полиция вошла в большой зал и арестовала находившихся там девять человек. Среди этих революционеров, получивших в 1907 году по приговору царского суда по несколько лет тюрьмы и каторги, двое потом продолжили революционную деятельность. Это С. А. Акимов и С. А. Левит.
День 15 декабря оказался роковым не только для Канавина, но и