Армии при вступлении в Португалию полагалось иметь при себе трехнедельный запас продовольствия, и продукты эти существовали в природе и лежали на складах в Испании, вот только доставить их было нечем, хотя маршал Массена, скрепя сердце, и пошел на такую непопулярную меру, как сокращение дивизионной артиллерии с двенадцати орудий до восьми, дабы выделить освободившихся лошадей для нужд тыловой службы. В таких условиях Поклен ухитрился кормить армию на протяжении недели, после чего наступил голод. Каждый день на поиски продовольствия отправлялись десятки драгун и гусар, и каждая такая вылазка приводила лишь к тому, что лошади сбивали подковы, а фуражиры несли потери в стычках с местными крестьянами, нападающими из засад. И сколько ни расстреливали этих партизан, сколько ни вешали, меньше их не становилось, нападения продолжались, и для прикрытия фуражиров приходилось выделять все больше кавалеристов, а значит, и подков стачивалось все больше, и заменить их было нечем, а винили во всем, разумеется, Поклена. Бедняга уже начал жалеть, что в свое время не внял совету матери и не подался в священники – все лучше, чем служить в армии, которая, образно выражаясь, присосалась к иссохшей груди и клянет его, Поклена, за то, в чем он не виноват.
Однако ж чудеса все-таки случаются. Словно по мановению волшебной палочки, все беды Поклена вдруг растаяли.
Феррагус, португальский купец, один вид которого внушал Поклену страх, преподнес целый склад припасов, не уступающий ни объемами, ни ассортиментом складам Франции. Чего здесь только не было – овес, пшеница, рис, сухари, ром, сыр, кукуруза, сушеная рыба, лимоны, бобы, солонина! Только на одном этом армия продержалась бы целый месяц! И продуктами запасы не исчерпывались. Здесь были бочонки с лампадным маслом и порохом, ящики с подковами и гвоздями, свечи, рулоны ткани, мотки веревок и еще многое другое, пусть и не столь нужное, как продовольствие, но необходимое и ценное, и Поклен решил, что, даже если не трогать продукты, за счет всего остального можно очень неплохо заработать.
Он обошел склад в сопровождении трех fourriers, квартирмейстеров-капралов, составлявших перечень предложенного Феррагусом для продажи. Переписать все было, конечно, невозможно, поскольку для пересчета потребовались бы десятки людей и много часов, но Поклен, человек дотошный и недоверчивый, приказал своим капралам снять по мешку с верха каждой пирамиды и проверить, не заполнены ли они песком вместо зерна. Сходным образом проверили две бочки с солониной. Не обнаружив подвоха, Поклен воспрянул духом. Обнаружились на складе и две подводы, что для армии, испытывающей недостаток во всех видах колесного транспорта, было не менее ценно, чем продовольствие.
И вот тут-то усы Поклена подверглись очередному испытанию. Да, продукты есть, и проблемы вроде бы решены, но, как всегда, без таракана в супе не обошлось. Что делать с припасами? Раздать войскам? Так им сколько ни дай, к вечеру ничего не останется, а утром все будут снова голодные. Для перевозки же запасов в распоряжении Поклена были только несколько лошадей и мулов.
– Обыщите город, – сказал он одному из квартирмейстеров. – Нам нужны повозки. Любые повозки. Ручные тележки, тачки, подводы. И нам нужны люди, которые эти повозки будут тянуть. Организуйте облаву на горожан.
– И все это я один? – изумился капрал. Голос его прозвучал глухо, поскольку он пережевывал кусок сыра.
– Хорошо, я поговорю с маршалом, – уступил Поклен и нахмурился. – Вы что, едите?
– Никак нет, зуб разболелся. Вся щека распухла. Наверное, придется рвать. С вашего разрешения…
– Не разрешаю! – рявкнул Поклен, испытывая сильное желание вынуть из ножен саблю и наказать мерзавца за наглость, но он никогда не делал этого, боясь, что если вытащит клинок, то обнаружит, что тот заржавел до самой рукояти. Пришлось удовлетвориться пощечиной. – Мы должны подавать пример! Если армия голодает, мы тоже должны голодать! Армейский провиант не для нас. Вы просто дурак. Кто вы?
– Дурак, сир, – послушно повторил капрал, радуясь тому, что если он и дурак, то по крайней мере не голодный дурак.
– Возьмите десяток солдат и отправляйтесь. Реквизировать все, у чего есть колеса, – распорядился Поклен, уверенный, что маршалу понравится его идея использовать местных жителей в качестве тяглового скота.
Марш на юг мог занять день, самое большее два, и, как поговаривали, именно на подступах к Лиссабону союзники собирались дать последний бой, а раз так, то от него требовалось переместить провиант всего лишь на сорок-пятьдесят миль. Имеющихся лошадей и мулов хватит, чтобы доставить к новому лагерю примерно четверть продовольствия, после чего они вернутся в Коимбру за новой порцией. Следовательно, ему потребуется надежная охрана. Вернувшись к двери, Поклен поискал глазами драгунского полковника:
– Дюменель!
Полковник Дюменель, как и все солдаты, относился к тыловикам с плохо скрываемым презрением. Развернув лошадь, он с оскорбительной неспешностью подъехал к комиссару, смерил его равнодушным взглядом с высоты своего положения и жестом, который можно было бы счесть угрожающим, опустил саблю.
– Я вам нужен?
– Вы проверили, здесь только одни двери?
– Конечно нет, – усмехнулся полковник.
– Никого сюда не впускать. Вам понятно? Никого. Армия спасена, полковник! Спасена!
– Аллилуйя, – сухо добавил Дюменель.
– Я сообщу маршалу Массена, что вы отвечаете за сохранность припасов, – с важным видом сообщил Поклен.
Дюменель наклонился к нему:
– Маршал Массена сам отдает мне приказы, и я исполняю их. Так