Остались в летописи жизни Толстого в Хамовниках и безымянные посетители, их подробно перечисляет биограф Толстого В. Ф. Булгаков. В некоторых случаях это весьма экзотические фигуры: однорукий мальчик-нищий, пришедший за подаянием; труппа балаганных актеров с Девичьего поля, приглашенных на вечерний чай Львом Николаевичем в зал дома; поэт-самоучка, пришедший к Толстому за 150 верст; городская учительница – за советом по личному делу; издатель, просящий Толстого о предисловии к книге; гимназист, беседующий с Толстым о половой жизни; революционер, споривший с Толстым о непротивлении; духовное лицо, склонявшее Толстого к православию; предводитель дворянства; студент, два земских врача из Сибири; московский ученый; купец; «дама южного типа»; группа студентов, приходивших к Толстому с вопросами «как жить»; проситель службы; поденщики-рабочие; американский богослов и американский профессор философии; два семинариста, выпрашивавшие у Толстого на свои расходы 150 рублей; девица, просившая у Толстого 50 рублей; крестьянин-свободомыслящий, упрекавший Толстого в допущении в доме православных священников; «прекрасный господин»; дама – молодая писательница; нотариус; учительница со своим «сочинением»; гимназистка последнего класса, влюбленная в Толстого своей «первой любовью», и прочие. Как говорится в народе, «все подряд». Толстой не только принимает у себя представителей творческой интеллигенции, но и сам посещает их. Не раз бывал он в Училище живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой, где училась дочь Таня. Так, 29 марта 1884 года он беседовал там с В. Е. Маковским, а 15 апреля – с И. М. Прянишниковым. 7 апреля 1884 года он смотрел экспозицию «Товарищества передвижных выставок», отметив в дневнике свои впечатления словами: Крамского «Неутешное горе» – «прекрасно», но Репина «Не ждали» «не вышло».
Приходил на выставку передвижников Толстой и в 1893 году, о чем осталось художественное подтверждение – портрет, выполненный Л. О. Пастернаком «по памяти». На нем пометы: «Первая встреча»; «На передвижной выставке до открытия». Пастернака Толстому представил К. А. Савицкий. Толстой пригласил Леонида Осиповича к себе домой, тот пришел к писателю со своими иллюстрациями к «Войне и миру». Толстой восхитился, сказав, что он мечтал о таких иллюстрациях к своему роману.
«Желая хоть чуточку докарабкаться до духа и художественной красоты этого гениального произведения (не боюсь Вам так выражаться – оба полушария сказали это), из кожи лезу, стараюсь, ночи продумываю каждую черточку типа, сцены; переделываю, испытываю “муки творчества”, чтобы лучше закрепить на бумаге представляемое в воображении, и вот уж кажется, по силам своим достиг приблизительно чего-то…» – писал Леонид Пастернак Татьяне Львовне Толстой.
«У меня какое-то особое чувство всегда было к нему, какое-то благоговение что ли, я и сам не знаю, и это с первой минуты знакомства: сидел бы и смотрел только на него, следил бы его – ни разговаривать с ним не хочется, ни чтобы он говорил, а только смотреть или скорее, глядя на него, внутренне в себе выражать его “стиль”, его всего, – монументальным его выражать. Помните, я Вам передавал о моем желании или представлении написать его портрет не обычно, а “творчески”, не с натуры фотографический, а суммированно. Ну, словом, создать “стиль” Льва Николаевича: могучий, монументальный. Как явление природы он для меня всегда. Что-то в нем есть стихийное. Такое он на меня впечатление при первом знакомстве произвел… Таким я отчасти его нарисовал», – рассказывал позднее Пастернак одному из своих адресатов.
Пастернак – лишь один из художников, нарисовавший Толстого. Репин, Серов и другие живописцы создавали портреты Толстого и его родных с натуры, приходя в Хамовники, скульптор Марк Антокольский лепил здесь бюст писателя. Не только эпистолярные произведения создавались в этом доме.
Бывает Толстой в театрах, в том числе в Малом, в «Эрмитаже» в Каретном ряду. В январе 1892 года один из первых премьерных спектаклей по своей пьесе «Плоды просвещения» Толстой-драматург пожелал увидеть незамеченным другими зрителями: «…мне сообщили по телефону, что гр. Л. Н. Толстой пришел в театр и хочет посмотреть “Плоды просвещения”, но при условии, чтобы его посадили на такое место, где бы он не был виден публике», – вспоминал управляющий конторой Московских императорских театров П. М. Пчельников.
«Вчера на “Дяде Ване” был Толстой. Переполох в театре был страшный. Очумели все. Шенберг прибегал ко мне два раза сообщать об этом. Немирович тоже был встревожен. Вишневский кланялся все время в ложу Толстому», – читал Чехов в письме своей сестры о посещении Толстым спектакля Московского общедоступного художественного театра, созданного в 1898 году К. С. Станиславским и Вл. И. Немировичем-Данченко. Спектакль давали в «Эрмитаже» 24 января 1900 года.
А в декабре того же года Толстой пришел в дом Шереметева на Воздвиженке (ныне д. 6), где тогда был Охотничий клуб. Общество искусства и литературы, одним из основателей которого был Станиславский, устроило в клубе чеховский вечер. Ставились водевили «Свадьба» и «Медведь».
В период жизни Толстого в Долгохамовническом переулке его активная общественная деятельность раздражает одних и восхищает других, мало кого оставляя равнодушным. И потому в Хамовники идут не только люди, но и письма со всей России. Поток писем, в основном с просьбой о помощи. Авторы просят поспособствовать деньгами, замолвить словечко, дать житейский совет. Начинающие литераторы шлют в Хамовники рукописи, почитатели таланта и собиратели авто графов просят выслать им фотографии с дарственными надписями. Встречаются в переписке и анонимные обращения с угрозами убить Толстого «за оскорбление Господа Иисуса Христа» и за «вражду к царю и отечеству».
Толстого мало занимают угрозы. Куда более сильно он увлечен желанием помочь нуждающимся. Времени на это он не жалеет, вероятно, даже в ущерб сочинительству. Такая возможность ему представилась в начале 1890-х годов, в это время он бывает в Москве редкими наездами. В сентябре 1891 года писатель выезжает из Ясной Поляны, но направляется не в Москву, а в деревню Бегичевку Данковского уезда Рязанской губернии, где устраивает бесплатные столовые и детские приюты для пострадавших от голода, охватившего тогда Центральную Россию. 8 декабря 1891 года он пишет А. А. Толстой: «Бедствие велико, но радостно видеть, что и сочувствие велико. Я это теперь увидал в Москве, не по московским жителям, но по тем жителям губерний, которые имеют связи с Москвою», – выражает он свое недовольство московским обществом.
В Хамовниках в это время остается Софья Андреевна с младшими детьми. Старшие сыновья Сергей и Илья также помогают голодающим в Тульской губернии, а Лев – в Самарской губернии. «Москва, Долгохамовнический