Все зависит от того, подумал судья Уиллис, насколько сообразительным окажется молодой защитник Анри Дюваля.
Судья кратко изложил основания для поддержки доводов, изложенных Э.Р. Батлером. То, что капитан держал у себя Дюваля в соответствии с вполне законным приказом департамента по иммиграции, судья признал правомерным. Следовательно, это не было противозаконным задержанием, когда мог быть применен Habeas corpus. И хриплым голосом добавил:
— Заявление отклоняется.
Алан стал готовиться к уходу и мрачно складывал бумаги в портфель, когда тот же голос отчетливо произнес:
— Мистер Мейтленд!
Алан встал.
— Да, милорд.
Мохнатые брови, казалось, сдвинулись еще более грозно. «Что же меня ждет? — подумал Алан. — Возможно, резкая отповедь». Все, кто уже встал, вернулись на свои места.
— Вы заявили, — сурово произнес судья, — что ваш клиент имеет право на слушание по поводу иммиграции. В качестве логического пути я предлагаю вам обратиться по этому вопросу в департамент по делам гражданства и иммиграции, сотрудники которого, — и судья Уиллис взглянул в сторону группы, в центре которой был Эдгар Крамер, — несомненно, облегчат вам решение этого вопроса.
— Но, милорд… — теряя терпение, произнес Алан.
И огорченно умолк, кипя от возмущения. Даже используя применяемые адвокатами околичности, невозможно было сказать судье Верховного суда провинции: «Что же вы говорите мне такую чушь? Разве вы не слышали? Департамент по иммиграции отказывается устроить слушание, поэтому мы сегодня и пришли сюда. Неужели вы не слышали, что здесь говорилось? Или не поняли? Или просто проспали?»
«Худо дело, — подумал Алан, — когда тебе выпал такой бесчувственный, жесткий судья. Когда вдобавок ты вынужден мириться с идиотом — это уж совсем издевательство».
— Конечно, — добавил судья Уиллис, — если департамент по иммиграции будет непреклонно стоять на своем, вы всегда можете подать прошение о приказе судебного расследования, так ведь?
Слова возмущения рвались с языка Алана. Вынести еще и такое — это уж слишком. Разве недостаточно того, что он проиграл…
Неожиданно возникшая мысль остановила его. Он видел сидевшего рядом Тома Льюиса, на лице которого была смесь нетерпения и отвращения. Том явно разделял чувства, возникшие у самого Алана по поводу нелепого предложения судьи.
И все же…
Ум Алана Мейтленда заработал, вспоминая: полузабытые лекции в юридическом институте… пыльные книги по юриспруденции, раскрытые и забытые… где-то там, он уверен, есть ключ, который, если повернуть… Затем память сработала, части головоломки встали на свои места.
Алан провел языком по губам. И, обратившись лицом к судье, медленно сказал:
— Если будет угодно вашей милости…
Взгляд пронзил его.
— Да, мистер Мейтленд?
Минуту назад Алан слышал чьи-то удалявшиеся к двери шаги. Теперь они возвращались. Скрипнул стул, на который сел человек. Все в зале ждали, что будет дальше.
Э.Р. Батлер не отрывал взгляда от лица Алана, затем перевел его на судью. Потом обратно.
Эдгар Крамер был явно озадачен. Алан заметил, что Крамеру почему-то не сиделось на месте. Он ерзал на своем стуле, словно ему было неудобно сидеть.
— Не соблаговолит ли ваша милость повторить свои последние слова? — спросил Алан.
Брови нависли над глазами. Не пробежала ли по губам легкая улыбка? Трудно было сказать.
— Я констатировал, — повторил судья Уиллис, — что, если департамент по иммиграции будет твердо стоять на своем, вы всегда можете подать прошение о судебном расследовании.
На лице Э.Р Батлера появилось понимание… и ярость.
А в голове Алана барабанной дробью застучали будто вылетевшие из пистолета слова: obiter dictum[17].
Obiter dictum — попутно сказанное к слову… мнение судьи, высказанное экспромтом по поводу закона, не связанного с его сиюминутным решением… Habeas corpus — ни к чему не обязывающие слова… дающие указание… Указание.
Судья Уиллис произнес это между прочим, словно ему вдруг пришла мысль. Но это было совсем не случайно, понял сейчас Алан этого судью с острым умом, которого он считал безразличным и сонным.
— Благодарю вас, милорд, — сказал Алан. — Я немедленно попрошу о таком приказе.
Приказ mandamus не имел сегодня существенного значения. Но мог иметь, если им воспользоваться. Mandamus в старину означало «Я приказываю!» и обязывало государственного чиновника выполнить свой долг перед обществом… было прерогативой английских королей со времен Реформации, а теперь стало прерогативой судей, хотя и редко используемой.
Такой приказ, направленный Эдгару Крамеру и подкрепленный властью суда, обяжет его провести без промедления и дальнейшего допроса слушание, которого так добивался Алан. И своим obiter dictum судья Уиллис совершенно ясно дал понять, что он издаст постановление о таком приказе, если о нем будет поставлен вопрос.
— Ты только посмотри, как они съежились, — прошептал Том Льюис. — Как по-настоящему встревожились.
А в другом конце зала Э.Р. Батлер, Эдгар Крамер и адвокат корабельной компании тихо напряженно совещались.
Через некоторое время Э.Р. Батлер, красный и уже отнюдь не приветливый, поднялся и обратился к судье. С трудом сдерживаясь, он все же вежливо произнес:
— Я прошу разрешения вашей милости провести несколько минут собеседование с моим клиентом.
— Хорошо.
Судья, сведя вместе кончики пальцев, уставился в потолок и стал ждать. Защитник этого безбилетника Дюваля оказался понятливым и сообразительным, как он и ожидал.
Алан сел.
— Да благословит Господь его седую голову! — пробормотал Том Льюис.
— Ты, значит, понял? — спросил Алан.
— Сначала нет, — шепотом ответил Том, — а теперь понял. Ты молодчина!
Алан кивнул. Его так и распирало от счастья, но он старался этого не показывать.
Он понимал, что внешне небрежно произнесенные слова судьи поставили другую сторону в немыслимое положение. Департамент по иммиграции в лице Эдгара Крамера должен немедленно сделать выбор между двумя решениями: либо отказывать в специальном расследовании, которого требовал Алан, либо изменить свою позицию и устроить такое расследование. Если будет принято первое решение, Алан может просить об издании приказа mandamus, который обяжет Крамера провести расследование. Более того: поскольку на получение такого приказа и на исполнение его потребуется время, Алан сможет быть уверенным, что Анри Дюваль будет находиться на берегу, а «Вастервик» уйдет, пока станет тянуться юридическая процедура.
Кроме того — как проницательно сказал Эдгар Крамер во время их первой встречи, — если департамент устроит слушание, значит, официально признает Анри Дюваля, тем самым открывая путь для принятия дальнейших правовых мер, включая обжалование. И это тоже позволило бы растянуть процедуры, чтобы дать «Вастервику» уйти, оставив — fait accompli[18]— Анри Дюваля в Канаде.
Э.Р. Батлер снова был на ногах. И хорошее настроение в какой-то мере — но не полностью — вернулось к нему. Но стоявший позади него Эдгар Крамер был явно зол.
— Милорд, я хочу сообщить, что департамент по правам гражданства и иммиграции, учитывая пожелание вашей милости — хотя, должен отметить, по закону не обязанное так поступать, — решил провести специальное расследование дела клиента моего друга, мистера Дюваля.
Судья Уиллис, наклонившись вперед, резко произнес:
— Я не выражал пожелания.
Если будет угодно вашей милости…
— Я не выражал пожелания, — настойчиво повторил судья. — Если департамент считает нужным провести слушание, это его решение. Из этого источника не было оказано никакого давления. Это понятно, мистер Батлер?
Э.Р. Батлер судорожно сглотнул.
— Да, милорд.
Повернувшись лицом к Алану, судья строго спросил:
— Вы удовлетворены, мистер Мейтленд?
Алан поднялся на ноги.
— Да, милорд — ответил он. — Полностью удовлетворен.
Тут быстро произошло второе совещание между Э.Р. Батлером и Эдгаром Крамером. Последний что-то возбужденно доказывал. Адвокат несколько раз кивал, а под конец улыбнулся. И снова обратился к судье:
— Есть еще один момент, милорд.
— Да?
Бросив взгляд в сторону Алана, Э.Р. Батлер спросил:
— Мистер Мейтленд будет сегодня позже свободен для дальнейшей консультации по этому вопросу?
Судья Уиллис сдвинул брови. Это уже была потеря времени. Встречи адвокатов противоположных сторон не имели никакого отношения к суду.
Чувствуя себя неловко из-за Батлера, Алан кивнул и сказал: — Да.
Он считал, что, добившись своей цели, нехорошо проявлять нежелание сотрудничать.
Не обращая внимания на то, что судья насупился, Э.Р. Батлер вежливо произнес: