Пок довольно потер ладони. Что ж, атмосфера нагнетается лучше не придумаешь. Он слушал, как капитан Террел призывал горожан сохранять спокойствие и не паниковать, и знал, что это приведет к обратному результату. Толстосумов пустыми обещаниями и призывами успокоить не удастся. А добавить еще одно убийство — и начнется повальная паника. Именно это ему нужно, и тогда можно взять за горло весь город.
На сей раз Чаку отводилась роль посерьезнее. Пока его вклад в общее дело был невелик: он помог украсть винтовку и проколол колесо Ридла. Семинолу требовалось время, чтобы добраться до бунгало раньше миллионера, тогда он застанет его любовницу в одиночестве. Но третье убийство будет обставлено иначе, чем первые два. Пора и Чаку поработать за обещанные денежки: пусть птичка завязнет как следует, тогда уже не захочется рвать коготки, когда приспичит.
А на экране комментатор оживленно перешептывался с подошедшим к нему человеком. Пок услышал взволнованный шепот комментатора:
— Господи! Это точно?
Мужчина кивнул и вышел из поля зрения.
Толстячок вытер побагровевшее лицо платком и снова повернулся к телезрителям.
— Друзья… Мне только что сообщили, что умер Малькольм Ридл Вы, конечно, потрясены этой печальной новостью, как и я. Ответив на вопросы полиции, он возвращался домой и, видимо, не вписался в поворот. Его машина рухнула с обрыва в океан в районе Вест-Пойнта. Мистер Ридл…
Пок поднялся на ноги и потянулся. На такое он не рассчитывал даже в сладких грезах. Тохоло взглянул на часы — едва перевалило за полночь. Он выключил телевизор и лег на кровать.
Мысли его вернулись на два часа назад. Открыть замок на задней двери бунгало оказалось делом простым. Пок затаился в темноте и стал ждать. Лиза приехала в 21.25, как он и предполагал: слышал, как Люк Уильямс по секрету поведал об этом другому члену клуба. Великосветские трепачи сидели за стойкой в баре, а Пок разливал им напитки.
Индеец прятался за шторами в большой спальне. Женщина разделась. Беззаботно швырнула чулки, и они спланировали на пол в двух шагах от его укрытия. Пок надеялся на свои руки, но жертва сама подбросила орудие убийства…
Шум отвлек его от воспоминаний. В соседний гараж заехала машина. Он выскользнул из-под одеяла и выглянул наружу, чуть отодвинув занавеску.
Чак и Мэгги направлялись к своему домику. Хлопнула дверь послышался невнятный разговор.
Семинол снова растянулся на кровати.
Завтра последнее убийство, а потом уборка обильного урожая. Какое-то время он лежал без сна, строя планы. Что ж, все идет, как задумано. Через неделю в его карманы потекут денежки. Много денежек. Только подставляй.
С этими мыслями Пок погрузился в сон.
В пентхаузе мэра Хэдли, на крыше здания городского муниципалитета, горел свет.
Половина третьего ночи.
Хэдли только что избавился от присутствия Гамильтона и других газетчиков. Они его здорово допекли — Лоусон был взбешен, на лбу выступил пот.
Моника, сорокатрехлетняя жена мэра, трезвая, разумная и, как ни удивительно, весьма приятной наружности, занимала кресло чуть в стороне от мужчин. А напротив мэра расположился шеф полиции Террел.
— Лоусон, дорогой, постарайся взять себя в руки, — увещевала мужа Моника. — Тебе нельзя волноваться. Ты ведь знаешь, какое у тебя давление. Не дай бог, наступит гипертонический криз.
— Я должен не волноваться?! — взорвался Хэдли. — Как же! Ты что, не понимаешь, что из-за поднятого бедлама я могу лишиться работы? Какой тут к черту покой! По городу разгуливает маньяк-убийца!
Моника переглянулась с Террелом.
— Но, милый, стоит ли так убиваться? В конце концов с твоими связями найдешь другую работу.
Хэдли сжал кулаки:
— Ты не понимаешь создавшегося положения, Монни. Прошу тебя, иди спать. Мне надо поговорить с Фрэнком наедине.
— Понимаю тебя, Лоусон, но…
— А я говорю: нет! Ты что не в состоянии понять простую вещь: город гудит как растревоженный улей!
— В самом деле? — Моника поднялась и подошла к окну, из которого открывался вид на центр, застроенный жилыми небоскребами. Свет горел лишь в нескольких окнах. — А мне представляется, что почти все мирно спят. Если кто и растревожен, то это горстка журналистов да ты.
— Моника, прошу тебя, отправляйся в спальню!
— Да, разумеется. — Она улыбнулась Террелу, направляясь к двери. — Видишь, Фрэнк, для Лоусона нет ничего важнее благополучия жителей Парадиз-Сити.
После паузы Хэдли заговорил:
— Как всякая женщина, Моника не в состоянии оценить возможные последствия. Ты понимаешь, Фрэнк, что завтра нас с тобой могут запросто вытряхнуть из наших кресел?
Террел достал из кармана трубку и коробку с табаком.
— Ты так считаешь? — Он искоса взглянул на мэра. — Все никак не решался сказать тебе одну вещь, Лоусон. Но раз Моники нет, теперь скажу. По-моему, ты ведешь себя как старая дева, которой мерещится, что у нее в ванной комнате скрывается мужчина.
Хэдли залился краской.
— Это мне говоришь ты? — гневно воскликнул мэр, но Террел уже попыхивал трубкой, и Хэдли волей-неволей пришлось взять себя в руки. — Не смей со мной разговаривать в подобном тоне!
— Сказано для того, чтобы ты не суетился! — примирительно произнес Террел. — Теперь послушай для разнообразия других. — Онс удовольствием затянулся. — Я уже пятнадцать лет работаю начальником городской полиции. Мне пришлось повидать много всякого. И то, что у нас завелся психопат, убивающий без разбору мужчин и женщин, еще не повод для паники, в которую ты ударился. В любом городке время от времени появляются такие маньяки — за примерами далеко ходить не надо. Ничего удивительного в том, что на этот раз Провидение избрало местом преступления Парадиз-Сити, нет.
Хэдли потер лоб:
— Но ведь это происходит в нашем городе!
— Верно. А чем Парадиз-Сити отличается от других? Я скажу тебе чем. Парадиз-Сити — город, куда приезжают на отдых самые богатые и в то же время самые вульгарные и малоприятные люди во всей Америке. Естественно, рано или поздно здесь появится убийца — лиса забралась в курятник где курочки сидят на золотых яйцах. Случись такое в любом другом городе, ты бы и думать об этом не стал.
Мэр парировал этот выпад ответным ударом:
— Не забывай, Фрэнк, мой священный долг — защищать людей, которые выбрали на этот пост меня! Мне плевать на то, что творится в других городах! Для меня важно только то, что происходит здесь и сейчас.
— И что же здесь происходит? Подумаешь, какой-то ненормальный совершил два убийства. Если начнем паниковать, то нам его вовек не найти.
— Сидишь и разглагольствуешь, — сердито буркнул Хэдли, — а какие меры ты принял?
— От возмездия мерзавцу не уйти. Я его найду, это только дело времени. А вот ты ведешь себя так, как будто задумал создать такую атмосферу, которая требуется убийце. Наверняка Палач потирает лапы, такую рекламу — и за бесплатно. Конечно, ты в этом деле не один. Вместе с щелкоперами вроде Гамильтона.
Хэдли откинулся на спинку кресла:
— Фрэнк, опомнись! Говори, да не заговаривайся! Как шеф полиции ты пока не сделал ничего такого, чтобы люди могли сказать: «Да, наши блюстители на высоте». Два убийства за одни сутки! А какими успехами можешь похвастаться?! Говоришь, я создаю атмосферу, которая требуется этому маньяку? Как прикажешь тебя понимать?
Террел закинул ногу на ногу и выпустил клуб дыма из ноздрей.
— В Парадиз-Сити я прожил всю жизнь, — сказал он. — И впервые здесь завоняло страхом. Здесь пахло деньгами, сексом, коррупцией, скандалами и всеми видами порока, но страхом — никогда… А сейчас я его ощущаю всеми фибрами.
Хэдли раздраженно махнул рукой:
— Честно говоря, Фрэнк, мне начхать на твои фибры!
— Я еще не закончил, Лоусон, — негромко, но с нажимом сказал капитан. — Ты не задавался вопросом: какая у обоих убийств подоплека? Что между ними общего? И почему убийца настойчиво рекламирует свое имя? Когда совершено убийство, я перво-наперво спрашиваю себя: каков мотив? Если мотив не лежит на поверхности, расследованию приходится туго. Вот я тебя и спрашиваю, каков мотив?
— Что ты на меня уставился? — вскинулся мэр. — Это твоя вотчина, а не моя, черт подери!
— Верно, моя вотчина. — Террел глубоко затянулся. — А раз так, то поверь специалисту, мотив есть всегда. Иногда скрытый в глубине, но есть. Когда же имеешь дело с психопатической личностью, мотив не определить сразу, надо покопаться как следует. Маккин был типичным представителем деловых людей нашего города, Лиза Мендоса — музыкантом. Между ними на первый взгляд нет ничего общего, кроме смерти, но эта смерть — средство сделаться известным человеку, который называет себя Палачом. Умно придумал гаденыш, ничего не скажешь… С этим именем он моментально угодил на первые полосы газет. С ним же посеял панику в городе. Мне кажется, последнее и есть мотив, которого нам недостает: посеять панику в городе. Другого не вижу.