Как бы ему ни хотелось представлять себя волком, собственное тело ему изменило.
Кара, увидев меня, разворачивается на стуле. Она заметно нервничает.
Прости за то, что ушла без спроса, — начинает она. — Но если бы я сказала, куда иду, ты никогда бы меня не отпустила.
Я присаживаюсь на ее кровать.
Извинение с попыткой оправдаться не совсем похоже на извинение, — замечаю я. — И если честно, я могу простить тебя за это, потому что понимаю: ты думала об отце. Труднее простить все то, что ты наговорила там внизу. Не существует никакого соревнования между тобой и братом. Между тобой и близнецами.
Кара отводит взгляд.
Трудно соперничать с измученным беглецом и крошками-милашками.
Никто ни с кем не соперничает, Кара, — убеждаю я. — Потому что я ни на кого бы тебя не променяла. И лучше тебя нет никого.
Она откусывает заусениц на большом пальце.
Когда уехал Эдвард, ты приходила в мою спальню и ложилась со мной рядом. Думала, что я сплю, но я не спала, — говорит Кара. — Я загадывала желание на каждую звезду, на каждую упавшую ресничку, чтобы он оставался там, где был, чтобы ты продолжала приходить в мою спальню. Раньше были только мы вдвоем, ты и я, но однажды все изменилось. — Она сглатывает. — Сначала ушел Эдвард, в следующий миг не было уже тебя. Много лет были только я и папа.
Кара может считать, что я люблю ее меньше, чем ее брата, но не только у родителей есть любимчики. Оба — и Кара, и Эдвард — больше любили Люка. И как его не любить? Он научил их ориентироваться в лесу, показал, какой клевер съедобный, сажал им волчат на колени, и те жевали им рукава. Что касается меня, я заставляла их убирать в комнатах и пичкала брокколи.
Я хочу прикоснуться к Каре, однако стена, которую она возвела между нами, хотя и невидимая, но толстая и крепкая.
Знаешь, когда я узнала, что беременна тобой, то разрыдалась.
У Кары от удивления рот приоткрывается, как будто она ожидала подобного признания, но никогда не думала, что у меня хватит духу сказать об этом вслух.
Я не думала, что смогу полюбить еще одного ребенка так же сильно, как любила того, которого уже родила, — продолжаю я. — Но когда я впервые взяла тебя на руки, случилось удивительное. Было ощущение, что мое сердце неожиданно развернулось. Как будто в нем был тайный уголок, о существовании которого я и не подозревала, и места в нем хватит вам двоим. — Я пристально смотрю на дочь. — Как только мои чувства развернулись, обратной дороги, не было. Без тебя я бы чувствовала пустоту.
Кара подается вперед, волосы падают ей на лицо.
Дети не всегда чувствуют то же самое.
Я не выбирала между тобой и Эдвардом, — уверяю я. — Я выбираю вас двоих. Именно поэтому я отдаю это тебе. — Я протягиваю ей повестку в суд. — В четверг суд назначит твоему отцу постоянного опекуна.
Глаза Кары округляются.
И того, кого выберет суд, врачи обязаны будут слушаться?
Да, — подтверждаю я.
А в документах стоит твое имя, потому что ты мой официальный опекун.
Наверное. Видимо, Эдвард получил такой же пакет документов.
Она встает так поспешно, что отталкивает кресло.
Они должны выбрать тебя! — говорит она. — Тебе нужен адвокат...
Я тут же поднимаю вверх руку.
Кара, я никоим образом не намерена вмешиваться в жизнь твоего отца.
«Или в его смерть», — думаю про себя.
Через три месяца мне исполнится восемнадцать! — молит она. — Единственное, что тебе придется делать, — это озвучивать то, что буду говорить тебя я, а врачи будут тебя слушать. И кто знает, возможно, к тому времени папа уж поправится.
Милая, я знаю, как сильно ты любишь отца, но это выше моих сил. Твой отец — как американские горки, больше мне такого «аттракциона» не выдержать.
Ты не понимаешь! — восклицает Кара. — Я не могу его потерять.
Если честно, то понимаю, — негромко возражаю я. — Было время, когда я ощущала то же самое. Другого такого, как твой отец, на свете нет. Но мне приходится напоминать себе, что он больше не тот мужчина, в которого я когда-то влюбилась. Что он сам сделал неправильный выбор.
Кара поднимает решительные, без единой слезинки глаза.
Такого он не выбирал, — отвечает она. — Может быть, мама, он и оставил тебя, но он никогда бы меня не бросил.
Ее слова всколыхнули воспоминания. Я беременна Карой. Люк лежит рядом, обнимая меня. «У альфа-самки может случиться ложная беременность», — говорит он.
«Я абсолютно уверена, что эта — настоящая, — отвечаю я, поворачиваясь в надежде найти удобное положение для своего живота. — Представить не могу, что можно пожелать иметь ложную беременность!»
«Это заставляет остальных волков показать себя с самой лучшей стороны. Они все заняты тем, чтобы разрекламировать себя в роли потенциальных нянек, доказать альфа-самке, что они способны защитить или развлечь стаю (все зависит от их обязанностей) и могут гарантировать безопасность и здоровье волчат. И когда альфа заставляет всех делать то, что она хочет, то отключает гормоны, которые были в ее моче и запахе, и говорит: "Фокус-покус"».
«Впечатляет!» — признаюсь я.
Люк обхватывает руками мой живот. «Ты не знаешь и половины всего. Еще за четыре-пять месяцев до беременности альфа-самка знает, сколько волчат у нее появится, их пол, останутся ли они в стае или уйдут, чтобы создать новую», — говорит он.
Я смеюсь. «Я бы довольствовалась только полом, чтобы знать, какие одежки покупать: розовые или голубые».
«Удивительно, — шепчет он. — Волчата являются частью семьи еще до того, как они зачаты».
Сейчас я понимаю, что Кара права. Люк, возможно, и был крайне эгоистичным, паршивым мужем, но он любил своих детей. Он показал это единственным доступным ему способом: привел их в мир, без которого не мог жить. Эдварда это оттолкнуло, Кару привело в восторг.
Я защищала Эдварда, когда ему нужен был адвокат; для Кары я сделала бы не меньше. Я не могу стать опекуном ее отца, как она просит, но это совершенно не означает, что я не могу ей помочь. Я встаю, исполненная решимости.
Жду тебя в машине. Придется взять с собой близнецов, но они могут заснуть по дороге...
Куда мы едем? — спрашивает Кара.
Найдем Дэнни Бойла, — отвечаю я. — А он найдет тебе адвоката.
В конторе окружного прокурора нет, но оказывается, что журналисты не становятся «бывшими» — они просто устраивают детские праздники вместо секретных встреч с источниками информации и носят домашний халат вместо узких юбок. Достаточно было одного звонка бывшим коллегам, чтобы узнать, что Бойл дает пресс-конференцию в Гринидж-холле Бересфорда. Обвинение в попытке убийства в небольшом городке Новой Англии, даже отозванное, — достаточный повод попасть на главные полосы газет, а окружной прокурор не из тех, кто упускает золотую возможность.
К тому времени, когда приезжаем мы с Карой, пресс-конференция уже в самом разгаре. Близнецы уснули в машине, каждая из нас держит по одному на руках — влажное, теплое бремя. Мы выделяемся в толпе журналистов и телевизионщиков, хотя держимся немного позади, и я не удивляюсь, что глаза Бойла зажигаются при виде Кары, и он едва заметно запинается посреди предложения.
Я считаю себя борцом за справедливость, — вещает он, — и именно поэтому сделаю все от меня зависящее, чтобы убедиться, что правосудие не вышло из-под контроля. Мы не превратимся в погрязшее в судебных разбирательствах общество, где возможны сфабрикованные обвинения, основанные на ложных доказательствах!
Любопытно, что он не упоминает о том, что изначально сам позволил обвинению выйти из-под контроля.
А что будет с этим любителем волков из больницы? — выкрикивает кто-то из журналистов, и я чувствую, как вздрагивает стоящая рядом со мной Кара.
В мыслях и молитвах мы продолжаем пребывать рядом с ним и его семьей, — торжественно произносит Бойл и протягивает вперед руку. — Простите, господа, но на сегодня довольно вопросов.
Он протискивается сквозь толпу к Каре и хватает ее за плечо.
А ты что здесь делаешь? — шипит он.
Вы мне должны, — вздергивает она подбородок.
Бойл оглядывается — никто ли не слышит? — и тащит Кару в общую кухню. Я иду за ними, крепко прижимая к себе спящего на моем плече Джексона.
Я должен тебе? — с недоверием восклицает Бойл. — Я должен был бы посадить тебя за решетку! — Он морщится, замечая меня. — Кто это?
Моя мама, — отвечает Кара.
Это заставляет Бойла немного смягчить тон. В конце концов, я же избиратель.
Если бы я не был на сто процентов уверен, что вся история — результат того, что ты крайне взвинчена из-за состояния здоровья отца, я бы лично предъявил тебе обвинение. Ничего я тебе не должен, и точка!
Мне нужен адвокат, — бесстрашно продолжает Кара.
Я уже говорил тебе, что не занимаюсь гражданскими делами.