Конечно, страшно. Постоянные прилёты. То тут, то там наобум складывают застройку. Лично от тебя ничего не зависит. Нутро наполняет холодный ужас. Прошёл день, выжил – и хорошо. Точно ли наступит завтра? Слово «никогда» обретает свой настоящий громадный смысл. В уме пульсирует затёртое выражение «танец со смертью». Танцуешь то тут, то там по территории, обозначая себя «ку-ку, вот они мы». Провоцируешь противника, чтоб раскрыл себя, уворачиваешься от удара. Кураж. Пока придерживаешься абсурдных правил странного танца – живёшь. Но это не точно. Проходит время, и острое рвение выжить сменяется тотальной апатией, спокойным безразличием к жизни. Всё выглядит издалека, любое будущее воспринимается как неотвратимость. Идеальное состояние для солдата. Однако непродолжительный отдых или нахлынувшие воспоминания вновь возвращают страх.
Внутренне я решил, что готов умереть. Но, блин, как хорош ещё один день жизни. Из дома пришли известия, что меня ждут. Та, самая дорогая, – женщина, с которой нарёк детей. Странный привет от стареющей матери, не замеченной ранее в религиозности. Были и иные послания, неоднозначные фотошедевры и даже стихи, где, согласно творческому замыслу, я расстреливаю авторшу из всего чего угодно, только не из оружия. Разве не захочется после такого жить? Хотя бы ещё чуть-чуть. Хоть день. Я смотрел на боевых товарищей, задавался вопросом: неужели только у меня сводит морозом кишки от невыносимой неопределённости каждой следующей секунды? Ну ты как Завадский, говорил кто-то. Думать – привилегия, пехоте думать противопоказано.
Вообще, в коллективе бытовала присказка «Спроси у Завадского» или «Если что, поедешь к Завадскому». Воображение рисовало образ доброго, но решительного командира, знающего ответы на все вопросы. Не любит оружие, полагаясь на слово. «Смелый, как Завадский» – одно из самых частых выражений. Я ещё не предполагал, как сильно на меня подействует знакомство с ним, поэтому не особо прислушивался. Но было заметно, Завадский оказывает на бойцов немалое влияние.
Постепенно я стал считать его чем-то вроде замполита: всё, что касалось идеологии, моральных ценностей, любви к Родине, самопожертвования и бескорыстия, обычно отсылалось «к Завадскому». Отделение наше маленькое, я в коллективе недавно, можно было предполагать, что рано или поздно служба столкнёт с ним, спешить было ни к чему.
Как-то я лежал на своей шконке в подвале, почитывая ленивый гугл-перевод «Жизни без свободы воли» Дерка Перебума, наделавшей когда-то много шума, пытаясь найти изъян в его дьявольской аргументации. Мы не отвечаем за свои поступки, никто не отвечает за свои поступки – с этим отчаянно не хотелось соглашаться. Неужели всё вокруг – действие неясных сил, прочертивших единственный вариант будущего? Фронты, люди, руины городов, вереницы эшелонов – никто не ответственен. «Не вини людей. Смирись и наблюдай. Ничего нельзя изменить. Мир предопределён, детерминирован». Неужели всё бесполезно?
Зашёл боец, объявил – пора, мужики, отдых отменяется, поступили указания, всем к Бате. Новость не сулила ничего хорошего. Мир очередной раз продемонстрировал презрение к человечьим планам. Идти так идти. От нас ничего не зависит.
Командир кратко и взвешенно обозначил задачу. Да, опасно. Да, проникнуть далеко, очень далеко. Фронт двигается, нужно прошерстить крайние территории, атаковать первую линию, покошмарить бандер, пока не закрепились. Отмазки не принимаются. Вперёд.
Хрустящая тишина палой листвы, ветреные одичалые поля и посадки, стук сердца, перекрывающий дыхание, фрагменты ландшафта, свидетельствующие о предшествовавшей развитой цивилизации. Где-то там, на насыпях бывшей донецкой кольцевой, меня вдруг осенило. Философ ошибся! Ключевой довод, «аргумент удачи», опровергает себя! Да, случайный или произвольный выбор нельзя назвать проявлением свободы воли. Но само решение о произвольном выборе является волевым актом! Отказ от волевого решения – волевое решение. Опровержение оказывается доказательством! Тотальный детерминизм буксует перед равной альтернативой, ведёт к буриданову ослу. Командир, стой!
– Я понял! Я знаю, мы можем. Можем. Не убивать. Не воевать. Этого всего могло и не быть, понимаешь? Ничего не предопределено. Это человеческий выбор. Мир не детерминирован! – шептал я ему в затылок.
Мы смотрели друг на друга. Выпученные глаза командира отражали мои, такие же.
– Знаю, знаю. Тихо ты. Он тоже. Но только… Знаешь… Теперь уже…
Чёртова жизнь. Почему мы не понимаем друг друга? Нам обоим до боли жаль собеседника. Пропасть. Он не понимает… Мы просто на разных языках… Наверное, в чём-то Перебум прав. Мы не отвечаем за свои действия. Но не потому, что всё предопределено, ни хрена подобного, а потому, что глупы. Дети, не просчитывающие последствий. Можно ли за это судить? Не знаю. А прощать?
С Завадским я познакомился очень просто. Спустя некоторое время снова был рейд на «нулевую». Где-то на дальних линиях, среди высокой травы и ветвей, не обнаружив следов противника, мы лежали на земле, надеясь, что командир не погонит дальше. Но нет. Ещё чуть вглубь. Надо. Вперёд. Кое-что проверить.
Вскоре мы оказались возле одинокой стены какого-то разрушенного строения, поросшего плющом, лишаем, крапивой. Командир присел у стены, похлопал почву, поправил какую-то палку и тихо сказал:
– Ну вот.
Не сразу я разглядел крест из скрещенных палок, жестянку из-под патронов, служившую табличкой.
На ней медицинским маркером было написано «В. Завадский» и дата.
Сотая неделя февраля
Меня вызвали как психолога, впервые диплом пригодился. По закону к делу нужно характеристику прикрепить, почему-то никого не нашлось. Наверное, командира убило, а в ИК по месту отбытия решили не обращаться. Для меня это опыт новый, сложностей, конечно, не вижу, всё просто, но и не знаю, как положено себя вести. Включил запись на телефоне, положил на стол, раскрыл блокнот.
«… Пользуясь темнотой, покинул расположение и проник в частную квартиру, где в течение долгого времени удерживал гражданское лицо, распивал спиртные напитки, после чего направился…»
Ничего особенного, очередная попытка дезертирства. Смотрю на подозреваемого – типичный «шторм-зэт». Ёжик, впалые тёмные веки, плохая кожа и зубы, острые плечи, колкий взгляд. Недолго на воле побыл.
– Расскажи подробно, как всё было.
Он немного поёрзал на стуле, недоверчиво глянул в сторону телефона, потом по пустым стенам кабинета и начал:
– Говорил уже. Чё ещё сказать? Могу с самого начала. Дело было так…
Откинул голову, глубоко вдохнул и уже собирался начать рассказ, но вдруг замер, пробежался глазами по потолку, картинно остановил взгляд на мне. Актёрствует.
– Слушай, давай по-честному. Я ж и не собирался бедокурить, просто так само пошло, не отвертишься. Когда уже нас за людей считать будут? Гонят на штурмы, ни РЭБ, ни прикрытия. Генералы победить хотят или шухер создают, чтоб ордена распределять?
На жалость берёт? Скорее просто пытается расшатать, чтоб понять, чем манипулировать. Легко киваю. Он, манерно меняя интонации, продолжает:
– Ладно, мы знали, на что шли. Но и у солдатни проблемы. Как бы всем не аукнулось. Гражданским несладко стало. И вот так накатило, понимаешь, что аж невмоготу. Решил в город выбраться, взять немножко, расслабиться. А тут эти черти сбросами кроют. Раньше не было такого, а сейчас у них дронов развелось – девать некуда, долетают, кидают на маршрутки и ларьки. Я слышу, жужжит, встал под козырёк и за стенку, а народ не в курсе, из магазина выходят, я дверь им прижал…
Вот выбрал роль. Сейчас нарисует героя.
– …Оттуда баба через стекло на меня смотрит, дверь толкает: мол, дурак ты, что ли, а я ей пытаюсь сказать «погодите», на небо показываю. Тут как раз бахнуло. Мужика на остановке посекло и пенсионерку, но лёгкие, не страшно.
Умолк. Задумался.
– Кричу им: не бегайте тут, лучше прячьтесь, как скучкуетесь, ещё бросать будут. Народ попрятался, раненым карету вызвали, в магазин завели своим ходом. Дрон жужжал, жужжал, не стал бросать. А деваха эта, которая на меня через дверь ругалась, стоит рядом, говорит – страшно теперь домой идти. Я ей – проводить, что ли? А давай, говорит. Взял за руку и побежали. Так что вот. Никуда я не проникал. Она меня сама пустила.
Он замолк, вновь уставился в глаза, чуть наклонился вперёд. Его рука вдруг ловко