Энтони Макгоуэн
Жаворонок
Перевод с английского Дмитрия Карельского
Иллюстрации Екатерины Бас
Волчок
Москва
2022
Anthony McGowan
Lark
Сердечно благодарим издательство Barrington Stoke Ltd (Эдинбург, Великобритания) за возможность издать эту книгу.
© Anthony McGowan, текст, 2019
© Карельский Д. А., перевод, 2022
© Бас Е., иллюстрации, 2022
© ООО «Издательство Волчок», изд. оформление, 2022
* * *
Маири Кидд[1] вырастившей моих мальчишек
Пролог
— Чего-то тут хреново.
— Следи за языком, Кенни, — сказал я. — За каким вообще хреном через раз вставлять это хре́ново слово «хреново»? Получается глупо и не смешно.
Я попытался изобразить скрипучий голос мистера Кимбла, нашего учителя английского. Но Кенни этого не понял, потому что мы с ним ходили в разные школы.
— Но так ведь охренительно холодно, — сказал Кенни.
— Я это тоже заметил.
— И мы на хрен заблудились.
— Тут ты охрененно прав.
Я осмотрелся по сторонам. Снег перестал, но тропинку почти полностью замело. Вокруг виднелись только белые поля и каменные изгороди. Из мёрзлой земли лезли чёрные скелеты деревьев. Небо было бледно-серым, как спина чайки. Оно выглядело фантастичнее всего остального: ни облаков, ни просветов синевы — одно сплошное, похожее на холодную овсянку серое ничто.
У меня на поводке была Тина, наш джек-рассел-терьер. Сначала она живо радовалась снегу, скалилась на него и хватала пастью, как будто охотилась на крысу. Но теперь он ей осточертел не меньше, чем нам. Она начинала уставать, её до костей пробирал холод.
— Бывают слова ещё хуже, чем «хреново», — сказал Кенни. Свои большущие руки он прятал от ветра в карманах джинсов. — У нас в школе есть один мальчик, его зовут Майло, и он все их знает.
— Чего? — Мне стало смешно. — Хочешь сказать, он знает все-все неприличные слова?
— Ну да.
— Что, прямо-таки все неприличные слова на свете?
— Ага, — сказал Кенни. — Хотя нет, может, не все на свете, а все в Англии. В других странах наверняка есть такие слова, которых он не знает, типа, как по-китайски неприлично называется шишка или по-африкански — жопа.
— Кенни, нет такого языка — африканский, — сказал я. — Африка — это не страна. В Африке куча стран и сотни языков. И в каждом полно ругательств.
— Ну и что, — сказал Кенни.
Разговор хоть и начал его раздражать, но зато отвлёк от мыслей про снег, стужу и неприятную переделку, в которую мы с ним попали.
— Так давай, выкладывай, — сказал я.
— Что?
— Неприличные слова, которые тебе сказал Майло.
— А ты не скажешь папе и Дженни, что я их знаю? — спросил Кенни.
— Конечно нет. За кого ты меня принимаешь?
— Ты сказал им, что я спрятал индейку.
— По-другому было нельзя. А то мы остались бы без рождественского ужина.
Кенни кивнул. Моё объяснение показалось ему логичным.
— Тогда ладно, — сказал Кенни. — Слушай…
И Кенни вывалил на меня весь свой запас неприличных слов. Мы оба развеселились, но недостаточно для того, чтобы ещё и согреться. Половина слов были выдуманные, типа «фунявец» или «пыпыкаться». Не знаю, то ли Майло сам ради шутки выдумал эти слова, то ли услышал эту белиберду от кого-то другого.
Самое смешное было, когда Кенни сказал:
— Земляка — ты знаешь, что это такое?
— Понятия не имею.
— Это одно из самых-самых плохих слов, — объяснил Кенни. — Один раз скажешь — и получишь целый миллион лет в аду. Землякой называют человека, который выкапывает покойников, чтобы заниматься с ними этим самым.
Я чуть не поперхнулся.
— По-моему, это неправда.
— Правда, правда! А тупым землякой называют того, кто забывает взять с собой лопату.
От смеха у меня из глаз потекли слёзы, а из носа — сопли. От слёз и соплей коже сначала стало теплее, но сразу потом ещё холоднее, чем было.
— Это ты… Ты — тупой земляка, — проговорил я.
Кенни меня толкнул, я от смеха потерял равновесие и упал. Притихшая было Тина оживилась и начала с лаем на нас бросаться.
Я грохнулся на снег, но сразу под ним почувствовал твёрдую промёрзшую землю. И внезапно осознал, как сильно мы влипли.
Я встал и отряхнулся. Кенни думал, что я захочу дать сдачи, и на всякий случай со смехом отошёл чуть в сторону. Но потом увидел моё лицо и сразу перестал смеяться.
— Кенни, давай скорей спускаться, — сказал я. — А то мы подохнем тут на хрен.
1
Всё задумывалось совсем не так. Мы собирались отправиться на прогулку.
Лёгкую и весёлую, как песня жаворонка.
Её предложил отец, потому что Кенни в последнее время то тосковал, то слишком заводился и от этого выкидывал разные номера. Он то хандрил и часами молча, как в телик, пялился на дождь за окном. А то вдруг ни с того ни с сего впадал в буйный раж. Тогда он молотил кулаками диванные подушки, выкрикивал на улице всякую ерунду или взбирался на самый верх лазалки на детской площадке в парке и выл оттуда волком. Детям было смешно, а вот мамаш, папаш и нянек, которые курили, сидя на сломанных скамейках, это дико бесило.
Тосковал Кенни оттого, что на дворе были пасхальные каникулы, и из-за них он не виделся со своими школьными приятелями. Он ходил в специальную школу, в которую дети приезжали со всей округи. Поблизости от нас никто из них не жил.
А в возбуждение его приводило то, что на следующей неделе прилетала из Канады наша мама. Она ушла от нас, когда мы были ещё маленькие, и с тех пор мы её ни разу не видели. Как оказалось, она всё это время посылала нам письма и открытки на дни рождения, но мы часто переезжали, чтобы не платить за жильё, и поэтому её писем не получали.
И теперь должна была прилететь у нас пожить. Ну, то есть не у нас, а в отеле. Потому что у отца появилась новая подружка, Дженни, и ей это было бы напряжно.
Это-то всё и заставляло Кенни то тосковать, то заводиться.
И не его одного.
Меня от мыслей о мамином