Теперь у нее не осталось ничего.
Ничего, кроме меня.
Я был единственным, что связывало ее с прошлым, единственной опорой в этом враждебном, безжалостном мире. И сейчас она стояла там, лицом к лицу со своим страхом, сломленная, почти уничтоженная.
Я должен был ее защитить. Должен был вытащить ее из этого ада.
Но как?!
И тут что-то изменилось.
Я увидел, как дрожь в ее руках прекратилась. Она глубоко, судорожно вздохнула, один раз, другой. Её взгляд, до этого расфокусированный, полный ужаса, вдруг стал острым, злым.
Она подняла голову, и в её зеленых глазах, которые я так хорошо знал, полыхнула ярость. Ярость загнанного в угол зверя. Ярость человека, которому все еще есть что терять.
Её пальцы метнулись по кнопкам пульта.
Ржавый бурильщик на арене внезапно взревел двигателями и рванулся вперед. Неуклюже, тяжело, но с такой неожиданной мощью, что верткий паук едва успел отскочить. Он не пытался фехтовать манипуляторами, как предыдущие бойцы. Вместо этого Сарра использовала его главные преимущества – массу и грубую силу. Она направила тяжелую машину прямо на паук», пытаясь его смять, прижать к стене арены.
Паук уворачивался, ловко маневрируя, продолжая наносить удары своими шипами. Но Сарра не обращала на них внимания. Она гнала своего ржавого монстра вперед, разворачивая его так, чтобы подставить под удары самые толстые участки брони. А потом она сделала то, чего никто не ожидал. Она активировала один из тяжелых грузовых захватов дрона – тех, что раньше держали бур.
Массивные клешни лязгнули и рванулись к паук».
Тот попытался увернуться, но Сарра поймала момент. Клешни сомкнулись на одной из тонких ног паука с оглушительным скрежетом.
Толпа ахнула.
Паук задергался, пытаясь освободиться, но захват был мертвым. Сарра не стала его отрывать. Она резко развернула своего дрона, используя «паука» как таран, и врезала им в стену арены.
Раздался грохот и треск.
Паук забился в конвульсиях, его корпус смялся от удара.
Несколько его конечностей безжизненно повисли.
Сарра не останавливалась.
Она действовала инстинктивно, яростно, словно выплескивая всю свою боль, весь свой гнев на эту бездушную машину и на ее жалкого противника. Она снова и снова била «паука» о стену, о пол, давила его гусеницами.
Это была не битва. Это была казнь. Жестокая, яростная, первобытная.
Я смотрел на нее, и во мне боролись противоречивые чувства.
Ужас от той первобытной ярости, что вырвалась наружу.
Гордость за то, что она смогла перебороть свой страх, найти в себе силы сражаться.
И… что-то еще. Что-то теплое, щемящее, что я не сразу смог определить. Я видел перед собой не просто напарницу, не просто девушку, которую нужно было защищать. Я видел бойца. Человека невероятной внутренней силы, способного подняться даже после самых страшных ударов судьбы. Человека, который прошел со мной через огонь и воду, через потерю всего, что было дорого. Человека, который был мне ближе, чем кто-либо другой на этом проклятом Дне.
И я понял – то, что я чувствовал к ней, было больше, чем дружба.
Больше, чем ответственность.
Намного больше.
Наконец, паук перестал дергаться.
Он лежал на полу грудой искореженного металла, из его поврежденного корпуса валил черный дым.
Дрон Сарры стоял над ним, тяжело дыша гидравликой, его корпус был сильно поврежден, торча в разные стороны осколками.
Но он стоял.
Победитель.
Толпа на мгновение замерла, а потом взорвалась ревом.
Не таким восторженным, как раньше, скорее – удивленным, шокированным жестокостью и неожиданной развязкой.
Сарра отпустила пульт. Её руки снова дрожали, но уже не от страха – от пережитого напряжения. Она стояла, глядя на поверженного противника, её грудь тяжело вздымалась.
Она сделала это.
Сегодня она победила.
***
Рев толпы медленно стихал, сменяясь гулом удивленных голосов и редкими выкриками тех, кто сорвал куш, поставив на неожиданную победу ржавого бурильщика.
Сарра все еще стояла у барьера, тяжело дыша, пульт управления безвольно повис в ее опущенных руках. Она смотрела на искореженные останки дрона-«паука» на арене, и по ее щекам снова текли слезы – но на этот раз это были слезы не ужаса, а какой-то злой, выстраданной победы, смешанной с опустошением.
Я, превозмогая боль, подковылял к ней, опираясь на стену. – Ты… ты сделала это, Сарра! – выдохнул я, чувствуя, как волна облегчения и гордости за нее смывает часть моего собственного страха и боли. – Ты была невероятна!
Она подняла на меня глаза, в них все еще плескалась тень пережитого кошмара, но уже пробивался слабый огонек чего-то похожего на удовлетворение.
– Я… я не знаю, как, Гром… Он был там… тот самый… Я просто… Я хотела его уничтожить … – медленно произнесла она.
– Ты и уничтожила, – я положил руку ей на плечо. – Ты молодец. Ты победила.
– Поздравляю, детка! Вот это характер! – Сайлас подошел к нам, его лицо сияло довольной улыбкой. Он хлопнул Сарру по спине так, что она едва не упала. – Старый Сайлас знал, в кого верить! Две тысячи кредитов – ваши! Заслуженно! Пойду заберу выигрыш у этого слизняка Слика! Он там, наверное, уже локти кусает!
Он направился к возвышению, где раньше стоял букмекер – тот самый бойкий тип с планшетом.
Мы с Саррой переглянулись.
Две тысячи! Мы сделали это! Этого не хватит на долг Горасу, но это больше, чем половина долга Сайласу!
Это передышка, шанс!
Однако радость наша была недолгой.
Пока Сайлас проталкивался через редеющую толпу к столику букмекера, оттуда послышались возмущенные крики.
– Эй! Куда он делся?!
– Слик! Ты где, ржавый ублюдок?!
– Касса! Кассы нет! Он забрал кассу!
– Держи вора! Он свалил в трубу!
Суматоха нарастала.
Букмекер, Слик Риггер, как его звали, исчез.
Просто испарился вместе со всеми ставками – и выигрышными, и проигрышными.
Толпа, только что праздновавшая или оплакивавшая свои ставки, мгновенно превратилась в разъяренную, обманутую массу.
– Обман! Нас прикопали!
– Где он?! Ищите его!
– Ломай все!
Начался хаос.
Люди бросились к выходам, расталкивая друг друга, кто-то побежал к опустевшему столику букмекера, переворачивая его и разбрасывая какие-то бумаги. Другие, самые отчаявшиеся или пьяные, начали крушить барьеры арены, вымещая злобу на окружающих предметах и друг на друге.
Завязалась потасовка.
В воздухе замелькали кулаки, полетели пустые бутылки, раздался звук удара металлической трубы по чьей-то голове. Арена погружалась в пучину слепой ярости обманутых игроков.
– Уходим отсюда! Быстро! – крикнул я Сарре, хватая ее за руку. Нужно было выбираться, пока нас не втянули в эту мясорубку.
В этот момент к нам подскочил Сайлас.
Улыбки на его лице как не бывало,