Не потускнели витражи
Избранные стихи, циклы стихов, поэмы
Юрий Лифшиц
© Юрий Лифшиц, 2017
ISBN 978-5-4483-4543-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Не потускнели витражи
До тридцати – поэтом быть почетно
И срам кромешный – после тридцати.
Александр Межиров
До тридцати поэт обласкан небом,сверх тридцати поэты не в чести.А я до тридцати поэтом не были стал поэтом после тридцати.
13 мая 2016
О поэзии и о поэтах. Моя декларация
1. Настоящий поэт – тот, чьи стихи передаются изустно.
2. Настоящих поэтов мало, большая часть их неизвестна.
3. Любой поэт стремится к славе, настоящего поэта она находит сама.
4. Настоящая слава – когда стихи поэта читаются или поются, а имя его неизвестно.
5. Настоящий поэт может обойтись и без славы, и без читателей.
6. Стихи настоящих поэтов западают в душу, прочих – в книги, в сми*, в интернет, в архивы.
7. Настоящие поэты пишут простые стихи, запоминающиеся сами собой.
8. Настоящая поэзия не требует дешифровки, даже если читателю что-то непонятно.
9. Настоящему поэту прощаются даже плохие стихи.
10. Настоящему поэту все равно, кем считают его окружающие – поэтом, не поэтом или тунеядцем.
11. Настоящая поэзия нужна всем.
12. Настоящий поэт не нужен никому.
12 января 2016
Стихи
Часть 1
«Пожелтела трава…»
Пожелтела трава,пожелтела листва,полиняли веселые краски.И полуденный знойотдает желтизной.Пожелтели любимые глазки.
Желтых стен неуют,желтый неба лоскут,желтых дней пожелтевшие даты.Желтолицый закати желтеющий взглядв желтых окнах больничной палаты.
Я брожу сам не свойпо желткам мостовой,и шаги отражаются глухо…То не осень пришла,желтизну пролила, —просто лето болеет желтухой…
1982
Москва, 1986
1. «Ах, Москва, с ума свела!»
Ах, Москва, с ума свела!Ах, Москва, я твой невольник!Колокольни, колокольни,колокольни, купола!
Я шатаюсь день-деньскойпо старинным, по исконным:по Ордынке, по Волхонке,по Таганке, по Тверской.
В чем тут дело, в чем секрет —я готов тысячекратноповорачивать с Арбатана Калининский проспект.
По пути ль, не по пути —непременная отрада:от Кропоткинской пройтик Александровскому саду.
Ах, Москва, в полон взяла!Я невольник добровольный.Колокольни, колокольни,колокольни, купола!
Я, Москва, навеки твой.Помолчим перед разлукой.На прощанье Долгорукиймашет княжеской рукой…
1986, 19872. «Кропоткинская. Выход из метро…»
Кропоткинская. Выход из метро.Сырое утро. Очередь в музей.Довольно пестрый авангард культуры —сообщество невыспавшихся граждан,зевающих, читающих, жующих,желающих во что бы то ни сталоузреть полотна импрессионистовиз залов Вашингтонской галереи.
И я меж них, притянут той же силой,тихонько перелистываю книгу,гекзаметром сводящую мне губыи наполняющую рот слюнойдавнишней позабытой детской страстипо древним и любимым временам.
Итак, стоим. Еще не «запускают»,и очередь уверенно растет,и люди, понемногу оживляясь,завистливо ругают экскурсантовиз профсоюзных «творческих» экскурсийи иностранцев – им везде дорога…
И вдруг… я вздрогнул, кровь в висках забилась,по мне прошел тревожный нервный ток:почудилось, привиделось, приснилось, —ты от метро идешь наискосок.
Не может быть! Какая-то ошибка.Ведь ты ушла. Тебя давно здесь нет.Но ты все ближе. На губах улыбка —любви полузабытой поздний свет.
И все ушло – дома, деревья, лица…Звенящая повисла тишина,и зазвучали надо всей столицейв одном аккорде наши имена…
«… нет-нет, позвольте, я стоял за ней,да-да, за этой девушкой в берете,она – за парнем в кожаном пальто,а вы – за мной, пожалуйста, не спорьте,еще вы уходили позвонитьи, возвратившись, не нашли меня,я тоже отходил недалеко,пожалуйста, спросите у любого…».
У входа люди вдруг заволновались,сержант взглянул со вздохом на часы,затем поправил легкую оградку —загончик непременный для толпы,желающей искусству приобщиться, —ворота наконец-то отворилисьи… потекла струящаяся лента —людской ручей, в оградку заключенный,под своды вожделенного музея,переполняя сумрачные залы.
И мне? Идти за ними? Утонутьв пейзажах? В натюрмортах раствориться?Вобрать очарованье впечатленийполуживой отчаявшейся кисти —на час, на полчаса, на пять минут…Но прошлое умеет возвращаться,сжигая воспаленный мозг и нервына медленном костре воспоминаний…
За ними! Поминутно спотыкаясь,с подавленным желаньем оглянуться,по равнодушным каменным ступеням,тяжелую отталкивая дверь,я восхожу – такой же одинокий,как парус в море на холсте Сёра…
Май-июнь 1986 – 10 марта 1987
3. «Свежевыбрит, отутюжен…»
Свежевыбрит, отутюжен,как всегда, слегка простужен,не испорченный наружнои такой же изнутри,я шатаюсь по бульварам,по дворам и тротуарам,но не трачу время даром —дело, что ни говори:
незаметно, осторожнозаглянуть в глаза прохожими по лицам непогожимотгадать приход весны;еле слышно напевая,прокатиться на трамваеи, заботы забывая,золотые вспомнить сны.
А кругом жужжат, как пчелки,быстроглазые девчонкии смеются обреченнои влюбляются в любовь.Ну, а мне немного странно,непривычно и досадно:мне любовь не по карману —остаюсь самим собой.
Вот и вечер подытожен,и помочь никак не можетта одна, что всех дорожеи которая вдали;у которой век не вянутв вазе алые тюльпаныи которая не взглянетв эту сторону земли.
А назавтра, отутюжен,свежевыбрит и простужен,протащу по летним лужамнезатейливый ответи, вдыхая влажный воздух,вдруг припомню: скоро осень —встанут новые вопросы,а ответов нет как нет…
1986, 1987
Часть 2
«Я виноват перед тобою…»
Я виноват перед тобоюза этот облетевший сад,за солнце, мглою залитое,за смех и слезы невпопад.
Я виноват и в том, что было,в том, что могло быть, виновати в том, что ты меня любилаБог знает сколько лет назад.
Прости за вечный ералаш,за осень без конца и края,за не ахти какой шалаш,за то, что в нем не вышло рая.
За то, что не ушел, прости,за то, что помешал уйти.
28—31 января 2011
«Была ты лучезарна, как весна…»
Была ты лучезарна, как весна,и, как весна, прекрасна и свежа,мне одному навек принадлежа,была прохладна, но не холодна.
И летом ты была едва тепла,сверкала, как неяркая заря,а я пылал, тебя боготворя,и охладить меня ты не могла.
Но осень становилась все свежей,и губы стали стынуть на ветру,а ты была нежаркой поутру,не становясь под вечер горячей.
И вот пришла студеная зима,и, сидя перед стылым очагом,я согреваюсь собственным теплом,чтоб не сойти от холода с ума.
21—22 февраля 2011
«Вдвоем мы были одним…»
Вдвоем мы были одним,в обоих было одно,теперь одной и другимс тобой нам стать суждено.
В том месте, где мы вдвоем,уже закрылся сезам,и поделил окоемвсе наше напополам.
Не здесь ты и не сейчас,хотя мы наедине.Прощания нет для наси нет прощения мне.
Сама ты теперь, я – сам,теперь – вразлад и вразлет,а если больно глазам,то это скоро пройдет.
3—4 мая 2012
Часть 3
Иуда
Нет, не повесился Иуда,живет на пенсии покуда,
тоскует, правда, по работев мечтах о нераспятой плоти.
С евангелических временстал профессионалом он,
а без работы заскучалИуда-профессионал.
Поскольку жить невмоготу,Иуда молится Христу:
«Помилуй грешника, Создатель,я по призванию предатель.
Прости, но я готов опятьТебя, Распятого, распять.
Ты знаешь, мы, Искариоты,ни дня не можем без работы».
Вдруг показалось, что устазашевелились у Христа:
«Ах, бедный Мой Искариот,вновь за тобой пойдет народ,
твой труд останется в цене,и снова ты послужишь Мне».
28—29 мая 1996